Мысли забегали шустрее, жадно набросившись на загадку, и выдали решение проблемы, хоть и крайне нестандартное. Надрезав кожу вокруг уже зажившего ожога, я аккуратно отделил ее, обнажая сероватое мясо и отпечатанные на нем темные линии, складывающиеся в незнакомые символы. Они не были похожи ни на строки выжженных на теле отца Никодима молитв, ни на знаки, которыми был испещрен мой костяной нож. Забегавшие еще быстрее мысли пришли к очень неутешительным выводам.
Мои мрачные размышления были прерваны возней за спиной и возмущенными голосами:
– Ты что себе позволяешь, ускоглазый?!
Я даже напрягся, боясь, что Акира прирежет хамоватого урядника, но он ответил абсолютно спокойным голосом. За прошедший год мой ватажник сумел избавиться даже от едва заметного акцента и говорил по-русски совершенно чисто:
– Не мешайте моему капитану делать свое дело. – Похоже, вежливой просьбе урядник не внял, и нихонец все так же спокойно и даже с какой-то показной заботой добавил: – Незачем так суетиться. Место тут неудобное, вдруг оступитесь и упадете в фекалии. Может, тогда и поймете настроение моего капитана.
Похоже, перспектива повторить мой заплыв урядника не обрадовала, так что, немного посопев, он отступил. За этим я наблюдал уже воочию, потому что оставил в покое мертвого бесноватого и повернулся к спорщикам. Обнаженную плоть со знаками прикрыл содранной кожей. Незачем городовым знать больше положенного.
Обладающий солидными усами, которые сейчас встали почти дыбом, урядник злобно уставился на Акиру, но тут же посторонился, едва я двинулся по пандусу к видневшейся неподалеку лестнице. Оно и понятно, сейчас со мной не станут обниматься даже самые близкие люди.
– Мы закончили, Иван Петрович. Дальше сами.
Урядник проворчал что-то раздраженно-невнятное, но у меня не было никакого желания продолжать этот разговор. Хотелось как можно скорее оказаться подальше от этого вонючего места. Идущий позади Акира порадовал меня своей наблюдательностью:
– Капитан, я видел выход водопровода. Кажется, рабочий.
К счастью, так оно и оказалось. Конечно, на особую чистку я не надеялся, но хотя бы немного смыл с себя основную часть этой мерзости. Хорошо, что транспорт у нас свой. Меня, такого благоухающего, ни в пролетку, ни в трамвай никто не пустит.
Настроение было ожидаемо далеким от радужного, но, к счастью, продлилось это недолго. Когда доехали до Соломоновых бань, я оставил Акиру руководить мойщиками, которым предстоит исправить последствия моего нахождения на пассажирском сидении мобиля, а сам, едва ли не бегом, отправился в купальню. Там залез под горячий душ и принялся отдраивать себя с таким остервенением, будто хотел смыть не только запах и грязь, но и воспоминании о пережитом приключении. Наконец-то, когда неприятные ароматы перестали даже мерещиться, я благостно расслабился в большой ванне с почти горячей водой, щедро сдобренной ароматными маслами, и, кажется, задремал. По крайней мере, появление Акиры пропустил и вздрогнул, услышав вежливое покашливание:
– Капитан, вы еще поплаваете или уже поедем?
– Да, что-то меня разморило. Поедем. Сейчас попрошу подобрать мне какую-нибудь одежку.
Акира еще раз выразительно кашлянул. Приподнявшись в ванной, я увидел, что на лавке у стены уже лежит стопка с одеждой. Нихонец не обязан заботиться о таких вещах, но делал это постоянно. И как только у него получалось совмещать ипостась наставника, старшего товарища, подчиненного ватажника и заботливую наседку? Наши с ним отношения чем дальше, тем больше удивляли меня, но менять ничего не хотелось, даже все эти странные церемонии и разные дополнения к имени.
Выбравшись из ванной, я вытерся ароматным полотенцем и переоделся в простенький костюм, сделавший меня похожим на средней руки торговца или заводского мастера. А вот как поступить с дорогим, модным, но грязным костюмом, совершенно непонятно. Выбросить жалко, к тому же я был уверен, что местные прачки очистят его практически до первозданного состояния. Но я-то буду помнить, где все это побывало.
Да уж, зажрались вы, Степан Романович.
Раздраженно мотнув головой, я подхватил сумку с боевым снаряжением и направился на выход. Подойдя к стойке распорядителя, оплатил все услуги и попросил доставить вычищенную одежду в библиотеку Спаносов.
Сами мы туда не поехали, а двинулись на нашу новую базу. Переселяться из уютного дома моих друзей ни я, ни Акира не имели ни малейшего желания. Какой идиот откажется от регулярной кормежки и заботы тетушки Агнес?! Да и сама госпожа Спанос пришла бы в ужас, узнай, что ее защитники собираются съезжать. Мы даже не рассказали ей о наличии второго жилья. Незачем тревожить добрую женщину.
База располагалась на стыке центральных районов города и Королевки – спального района, в котором проживали мелкие чиновники и разнокалиберные управляющие. Место не очень богатое, зато приличное и тихое. Наш мобиль шустро, но очень аккуратно двигался по улицам города. Так уж вышло, что, даже обзаведясь личной машиной, я по-прежнему езжу на пассажирском сидении. Не то чтобы оказался совсем уж не способен к вождению, просто чувствую себя неуютно за рулем, особенно когда вокруг много другого транспорта. Инцидент с психанувшей лошадью извозчика в момент моего обучения оказался незабываемым, так что к вождению, честно говоря, особо не тянуло, да и изначально такой страсти не было. А вот Акира мало того, что освоился за рулем едва ли не сразу, так еще и показал запредельное для новичка мастерство. Поэтому он сейчас и ведет наш приземистый и широкий, как майский жук, аппарат.
Таким же приземистым и основательным был дом, к которому мы подъехали. Раньше он принадлежал какому-то купцу. На первом из двух этажей располагались складские помещения и обширная конюшня, уже давно переделанная под гараж. Так как за рулем был Акира, да и в силу разницы возраста, я выскочил из мобиля и открыл широкие гаражные ворота. За ними нас ждало большое помещение, в котором можно было разместить и четыре таких агрегата. Правда, по-настоящему свободного места оставалось не так уж много: все занято верстаками, стеллажами и другим барахлом бывшего механика-водителя. Причем приставка «бывший» у него, можно сказать, двойная. Десять лет назад Виктор Дорофеевич ушел в отставку