Другой очаг фашистского мятежа вспыхнул в Эльине.
— А пор эльос! — Этот крик подхватывают все, и толпа, ослепленная ненавистью, бросается туда, стирая фашистские следы с тротуаров родных улиц.
Уже у входа в селение нас встречает плотный ружейный огонь. Пули свистят и словно остро наточенные ножницы садовника состригают листву оливковых деревьев. Но мы не сдаемся, а только крепчаем духом. На звук ожесточенной перестрелки к нам прибывает подкрепление. Огонь не прекращается ни на минуту, и снова звучит команда: «Вперед, в атаку! А пор эльос! А пор эльос!» И разношерстная толпа плохо вооруженных людей с отвагой снова бросается на фашистов.
Вот уже некоторым из нас удалось забраться на крышу казарм, где засели фашисты. В окна летят бутылки с зажигательной смесью. Бой продолжается, обстановка накаляется с такой же силой, как растет гнев и ненависть людей. Наконец в одном окне появляется белая тряпка, привязанная к швабре. Люди, уверенные в том, что фашисты сдаются, прекращают наступление, выходят из укрытий и идут к казарме, но их встречают пулеметные очереди. У нас много погибших — но оружие павших бойцов уже в руках тех, кто горит желанием отомстить и кто, поспорив с судьбой, бросается на врага с еще большей силой.
Вот на одно из деревьев, что повыше, взбирается крепкий загорелый парень и, словно с трибуны, обращается к своим братьям:
— Камарадас! Началась гражданская война, самая жестокая и страшная, уносящая жизни братьев по крови, ставших по разные стороны баррикад. В ней нет места прощению и состраданию, в ней только жизнь или смерть. Не верьте их лживым обещаниям. Во многих городах враг уже раздавлен благодаря героизму наших мужчин и женщин. Вперед, камарадас! Победа близка! А пор эльос!
Через несколько минут, когда победа была почти вырвана у фашистов, вражеская пуля попала мне в ногу. Я упал. В горячке боя я поднимаюсь с пыльной земли — и снова падаю...
В больнице у меня достаточно времени, чтобы подумать о свершившемся и о своей дальнейшей судьбе. Мне приходится выбросить из головы мысли о моем детстве, потому что главное сейчас совершенно другое. Буду я летчиком или нет — трудно загадывать, но главное — драться с фашистами. Летчиком, если это станет возможным, — но сражаться обязательно!
А в стране происходили важные события. К этому времени, хотя и было отбито наступление фашистов на Мадрид, они овладели Бадахосом, захватили Эстремадуру и соединили таким образом силы Севера и Юга. В зоне Касерес — Мерида — Бадахос Франко сконцентрировал почти одни наемные войска и собрал оружие, предоставленное нацистскими Германией и Италией. На вооружении этих войск были новейшие немецкие и итальянские танки, пушки, бомбардировщики и истребители. Ими были захвачены Талавера и Толедо. Но за это время была создана и
Народная Армия, наведен элементарный порядок в республиканском тылу. На всех важных и опасных участках находились коммунисты, не щадившие ни сил, ни своих жизней для отпора врагу и защиты республики. К середине октября 1936 года в Испанию, по просьбе республиканского правительства, начало поступать превосходное советское оружие — винтовки, пулеметы, артиллерия, танки, самолеты, приобретенные на средства советских трудящихся.
Несколько дней спустя, после того как моя рана затянулась и на ней образовался бордовый рубец, хромая, я взобрался в поезд, переполненный грязными измученными людьми. Все они с бог весть каким оружием направлялись в Мадрид. При себе я не имел ни одного документа, удостоверяющего личность, и только мое изможденное войною лицо служило мне пропуском при любой проверке.
С каждым ударом колес моего вагона у меня сжимается сердце, и комок желчи подкатывается к самому горлу. Нечем дышать, я не могу разговаривать, а в горле слюна смешивается с горьким дымом, испускаемым паровозом. Я уже не могу переносить все это, но вот наконец звучит спасительный гудок, извещающий о прибытии на станцию.
Наконец Мадрид! Все у меня здесь вызывает восхищение: широкие величавые улицы, множество автомашин и людей, яркая реклама, городской шум и толчея. Я иду по улицам Мадрида, и у меня нет времени, чтобы в полной мере насладиться их красотой. Успеваю замечать только высокие здания, широченные площади, театры и кинотеатры — а также мешки с песком, защищающие от пуль и осколков снарядов памятники культуры.
Я смотрю на небоскреб, где размещена телефонная станция, и поражаюсь тому, какая жестокость царит в сердцах людей в час войны. Здание, восхищающее своей неприступностью, смотрит на Мадрид двумя большими проломами, пробитыми в стенах верхних этажей артиллерийскими снарядами. Я задираю голову как можно выше, и тут же толпа уносит меня в неизвестном направлении. Очнувшись на углу улицы, я вижу, как женщина, вооруженная охотничьим ружьем, продает жареные каштаны и лотерейные билеты. «Как пройти к аэродрому Куатро Вьентос?» — спрашиваю я ее. Женщина неохотно указывает мне направление черным от каштанов пальцем. Я продолжаю свой путь по одной из центральных улиц Мадрида — Гран Виа, заполоненной автомобилями, повозками, красными крытыми двуколками, которые тащат мулы, ослы и лошади. Вместе с толпой, скапливающейся на пешеходных переходах, я перехожу на другую сторону улицы. После тишины и спокойствия родных мест многообразие и шумная многоликость города кружат голову.
Некоторые улицы перегорожены баррикадами с бойницами, из которых торчат дула винтовок. Фронт сравнительно недалеко — иногда доносятся артиллерийские раскаты, но народ, кажется, не сильно обеспокоен этим. Несмотря на рвущиеся на соседней улице мины из минометов, жизнь продолжает течь своим чередом. Кафе и рестораны, как всегда, заполнены людьми, которые не прочь насладиться бокалом вина или кружкой пенного пива.
Тут же, неподалеку, на взрыв сбегается толпа, и на носилках уносят двух раненых людей — мальчишку, у которого взрывом оторвало ногу, и женщину с залитым кровью лицом, лишившуюся руки. Женщина — без сознания, а мальчик молча смотрит на толпу, не осознавая, что же с ним произошло. Погибших уже не трогают, стараясь оказать помощь раненым. И такая картина повсюду: смерть, разрушенные здания, стоны и страдания раненых, крики матерей, отчаянно пытающихся найти своих детей, и рыдание детей, оплакивающих своих погибших родителей.
Блуждая по страдальческому городу, сам не знаю как, под вечер я наконец добрался до аэродрома Куатро Вьентос. Ноги уже не слушались меня, но я не обращал на них внимания, понимая, что наконец достиг своей цели. Здесь я знакомлюсь с ребятами, так же, как и я, мечтающими стать летчиками. Время летит быстро. Нас строят в несколько шеренг между двумя белыми длинными зданиями, и мы слушаем краткую