Только хочу восхититься, и протереть наконец лицо от соленых брызг, как Шмелев уже буксирует меня обратно на берег, туда где светит солнце и гуляет ласковый морской бриз. Любит таскать меня за руку, как шарик на веревочке, если чуть прибавит скорость, я просто взлечу, уже не успеваю перебирать ногами.
— Не намокла? — спрашивает, оглядывая с головы до ног.
— Не-е-е, только может на лице пару крабиков прицепилось, — иронизирую, протирая ладонями щеки, — а так все норм, умылась на славу.
— Лицо ладно, я про ноги. Сухие? — присаживается и начинает ощупывать мои кроссовки, поднимая штанины и трогая носки. — Сухие. Сейчас согреешься, костер разведем.
Снимает с меня дождевик и подталкивает к бревну, чтобы передохнула от сильных эмоций. Мне так хорошо, такая расслабленность растекается по телу, сменяя напряжение. Смотрю как носится Страйкер по берегу, собирает ветки и обломки досок на костер, потом разжигает огонь. Движения его быстры и порывисты, как в хоккее. Он делает все так уверенно, что понимаешь, с ним ничего не страшно. Повезет какой-нибудь девушке, которую он по-настоящему полюбит. Будет как за каменной стеной.
— Тебе хоть понравилось? — присаживается рядом, глядя в огонь.
Солнце быстро клонится к закату и уже не светит так, как днем, сумерки делают все серым вокруг, и только огонь трепещет, выделяясь ярким пятном.
— Да… это так необычно, никогда такого не видела. Спасибо тебе, — кидаю в огонь ветку и ввысь взметаются желто-зеленые искры.
Дровишки пропитаны морской солью и цвет пламени необычный, желтый с зеленоватыми языками. Так странно. Все сегодня странно. Мы болтали с час, ели поджаренные над огнем сосиски, наггетсы, прихваченные по дороге, запивая все колой. Пикник удался на славу, стало темно, но уезжать не хотелось. Глеб подкинул еще дров в костер, нашел кучу ящиков за валунами, разломал и у нас появилось еще немного топлива для огня. Теперь он горел обычным оранжевым цветом, делая мир вокруг еще уютнее.
Парень наполнил пластиковую бутылку песком и потащил меня с бревна, предлагая размяться и поиграть в импровизированный футбол. Пинали бутылку, отбирая друг у друга, схлестываясь в схватке, как те волны, шум которых был ясно слышен. Бесились до изнеможения, пока не рухнули на песок, мне оставалось немного, чтобы забить Страйкеру решающий гол. Но он хватал меня за ногу, не давая допинать «мяч» до «ворот», сделанных из камней.
— Руками нельзя! — кричит, таща меня за ногу по песку.
— Так нечестно, ты сильнее! — возмущаюсь, отбиваясь осторожно, чтобы не попасть ему по лицу.
Глеб подтаскивает меня к себе и стискивает, не давая закончить игру.
— Пусть будет ничья, мелкая, — заявляет, глядя в глаза.
Хитрый, обдурил меня. Вдруг замирает, взгляд его останавливается на моих губах. Вижу, как увеличиваются зрачки в отблесках пламени, делая глаза острыми, почти черными. Не двигаюсь, осознавая, что сейчас произойдет. Внутренне собираюсь в комок, будто готовясь к прыжку.
Глеб стискивает мои руки и приближается, склоняясь надо мной.
— Данька… ты такая красивая…
Меня будто загипнотизировали, двинуться не могу, дыхание спирает и в горле ком. Не отвожу глаз от его губ, еще мгновение и почувствую их касание...
Глава 24
Глеб
Вот это глаза! Огромные, искристые, огонь от костра так и играет в них. Данька застыла, даже не моргает, и кажется, сейчас сбежит. Сердце тарабанит в ребра, будто марафон пробежал. Склоняюсь над нежно-розовыми губами, представляя, какие они на вкус. Не могу больше сдерживаться, хочу поцеловать. Первое настоящее прикосновение…
— Данька… ты такая красивая… — шепчу остолбеневшей птахе, уже сомневаясь, правильно ли делаю.
Если стартанет сейчас, то не прощу себе, что напугал. Но я хочу, чтобы девушка видела, какие чувства испытываю к ней. Касаюсь теплых губ своими, не чувствуя отклика. Даже обидно. Другая бы вцепилась уже и не отпускала, а Данька почти без сознания от непонятного страха, я чувствую, как дрожит мелко.
Отстраняюсь и наблюдаю, что дальше делать будет. Она не сводит взгляда с моего лица, удивление читается в медовых глазах. Да уж, неловкий первый поцелуй вышел, односторонний. Оглядываю ее, вся перепачкалась в песке, отряхиваю и поправляю задравшийся спортивный батник.
— Дань, скажи уже что-нибудь, — усмехаюсь.
Садится сначала, ну хоть какие-то движения делать стала, отмерла. Потом встала с песка, пнула бутылку, забив решающий гол в мои ворота, и отошла к воде. В потемках ее светлый спортивный костюм угадывался бесформенным мутным пятном. Подошел, она стоит, обхватив себя руками.
— Почему я, Глеб? — вдруг спрашивает и голос дрожит.
— А почему не ты? — возвращаю вопрос.
Так тухло в груди, я все испортил. Не будет теперь мне доверять, и гулять больше не согласится. Вот идиот, дался мне этот поцелуй.
— Вокруг тебя столько девчонок, красивых, классных… а я? Никакая.
— С чего ты это взяла?
— В зеркало смотрю. Я не подхожу тебе. Только как друг, вот так прогуляться, поболтать… я выгляжу как ребенок… веснушки эти, косметикой не пользуюсь.
— В этом все дело? — поворачиваю девушку к себе, веснушек не разглядеть, костер уже почти не светит, но я и так их помню. — А ты в зеркало когда смотришь, только лицо разглядываешь? Знаешь, мужчинам важно не только лицо.
— А что еще? Фигура? — обидчиво поджимает губы, мне снова ее поцеловать хочется.
— Лично мне ты вся нравишься, и как девушка, и как человек. В тебе ни грамма фальши, ты не ребенок, просто непосредственная, открытая, не хочешь казаться лучше, чем есть. Ты самая лучшая. Возьми любую девчонку из нашего класса, да и вообще, твоего возраста, в них уже мало что естественного осталось. Один выпендреж и тонна штукатурки. Ты другая…
Смотрит мне в глаза, слушает. Обида прошла, радость прорывается сквозь сомнения. Кажется, не все потеряно.
— Но ты же злился вначале, сказал, что не нравлюсь…
— Вначале да, ты меня за пару дней несколько раз перед ребятами дураком выставила, я бесился. Прости. Никогда еще со мной таких столкновений не происходило, а тут прямо неуклюжим стал вдруг. А вот если тебя напрягает твоя внешность, то давай я тебя к маме в салон отвезу, она сможет помочь тебе повзрослеть, если хочешь. Только вот я тебе от этого нравится не стану больше. И за этот поцелуй