У ребят настроение приподнялось к концу тренировки, давно ждали юбилейный матч, игра обещает быть увлекательной, противники достойные, обещаны подарки и хорошая премия за победу. Несутся к калитке, чтобы скорее скрыться в раздевалке, передохнуть. Только я торможу и Корецкий, будто нарочно ждет, когда все уйдут со льда. Данька тоже встала, надо очистить лед после нашей тренировки.
В калитке этот идиот спотыкается и возится с коньком, не давая мне пройти. Чувствую, как внутри поднимается ярость, едва сдерживаю себя, чтобы не пнуть неуклюжего придурка, но к нему подходит Данька, спрашивает, что случилось.
— Да не, показалось, думал лезвие повредил, — улыбается Корецкий, и девчонка кивает, отступая на шаг.
Она улыбается ему в ответ и все, будто кто курок спустил, не выдерживаю, толкаю его. Нечего ему улыбаться, она должна только мне дарить свою радость. А со мной не хочет разговаривать даже, с той гребаной вечеринки. Выслушала мои объяснения молча и захлопнула дверь перед носом. Катаемся по полу в проходе между креслами первого ряда, я зарядил Корецкому в глаз, он мне губу разбил, Данька кричит, и даже плачет, пытаясь нас расцепить, но мы будто ополоумели.
Трель тренерского свистка над головой приводит нас в чувство. Отпрянываем друг от друга, неуклюже встаем, держась за сиденья, он справа от прохода, я слева.
— Дураки! — взвизгивает птаха и смотрит на меня с таким осуждением, что даже что-то щемит в груди. Потом поворачивается резко и несется к выходу.
— Еще раз такое увижу — накажу! — угрожает тренер и тоже уходит, его ждут гости, прибывшие на праздник.
— Она моя! — рычу в сторону противника, вытирая саднившую губу ладонью, потом подбираю свои перчатки, валявшиеся под креслами.
— Серьезно? Тогда почему Даня страдает, чего ты не с ней?
— Не твое собачье дело. Без тебя разберемся. Еще раз увижу рядом с моей девушкой — пеняй на себя.
— Что-то не видно, что она твоя, — снова щерится идиот, так и манит пересчитать его зубы, сделать прореху в идеальном ряду. — Если твоя, то иди, успокой девочку, прикинь, какой шок у нее сейчас. Не пойдешь ты, пойду я. И тогда посмотрим, чьей она завтра станет. Пока мы только друзья с ней. И хватит бычиться на меня, с таким настроем игру нам запорешь. Может мне тебя и на льду заменить, м? Страйкер, блин.
Корецкий уходит в раздевалку, довольный, как удав. Не понимаю его, теперь будет фонарем светить, а будто рад этому. Хмыкаю удивленно и ковыляю на коньках в сторону Данькиного кабинета. Она моя. И точка.
Глава 32
— Дань… — врываюсь в маленькую раздевалку, уверенный, что найду свою птаху там. Но пусто.
Бросаюсь к шкафчику, боясь, что она сбежала домой, и выдыхаю, когда вижу ее вещи. Не ушла, раз все на месте. И где ее искать? Времени в обрез, переодеваться некогда, а в коньках не оббежишь весь ледовый. Выхожу в коридор, думая, где искать девушку.
— Потерял чего, — мимо пробегает Оксана, тащит на площадку инвентарь для малышни, которые выступать должны между периодами матча, праздник же.
— Да, Даньку ищу.
— Она на малой площадке, малышню раскатывает перед выступлением. Вот думаю, и ее с детками выпустить на лед, что ли, у нее так хорошо получается с ними ладить.
Я улыбаюсь, рад, что мою девушку хвалит тренер фигуристов. Ну раз она занята, то мешать не буду, поговорим после игры. Иду в свою раздевалку, надо подумать, как помириться, что ей сказать. Одно знаю точно, сегодня мы уйдем из ледового держась за руки, как уже привыкли.
— Нашел ее? — спрашивает Корецкий, и я мотаю головой, тот цокает и дергает плечом.
— Она с Оксаной и ее мелюзгой, на малой площадке. После игры поговорим. А вот тебе что за дело, помиримся мы или нет? Чего так стараешься? Драку нарочно подстроил? Даже морду свою не пожалел.
— Да это фигня, — смеется Олег, слегка трогая пальцем фингал. — Считай, что у меня миссия всех влюбленных мирить. Был в жизни эпизод, когда люди недопоняли друг друга, а потом поздно было, одного уже не вернешь, а другой страдает от одиночества. Мы, люди, чаще ломаем, чем создаем…
Странный парень, рассуждает как человек, проживший долгую жизнь. Хмыкнув, отвернулся, разглядывая команду. Сидят расслабившись, половина в телефонах зависли, улыбаются, общаясь. А я даже не знаю, где мой смартфон, некому звонить или писать.
— Мне нравится Данька, если бы она не была в тебя влюблена, то замутил бы с ней, прикольная, — слышу рядом и кулаки снова сжимаются, похоже этот удод любит симметрию на морде, могу подправить. — Да успокойся, я ей не нужен. Такие, как она любят раз и на всю жизнь, так что, мне ничего с ней не светит, занято ее сердечко. А вот от козы этой, что лезет к вам, подставляет, помогу избавиться, если хочешь. Знаю способ, но такие редко останавливаются, даже если не выгорит ничего, все равно напролом лезет, дура.
— Помоги, — соглашаюсь на помощь, сам уже весь мозг сломал, как оградить Даньку от Егоровой, а парень явно не дурак, знает, что сделать можно. — Что нужно делать?
— Ну, для начала на звонок ответь, — щерится новый друг, кивая на мой шкаф, откуда доносится приглушенный трезвон. — А после игры сам все поймешь, и кое-какой план разработаем.
Звонила мама, сказала, что отец задерживается и она приедет без него, на такси. Пожелала удачи и сбросила вызов. Я уже собрался засунуть гаджет на место, но решил проверить сообщения в сети. Данька уже два дня отказывалась общаться с «Ритой» липовой, догадалась, что это не она.
Сердце екнуло, когда увидел пропущенное сообщение, скорее кликаю на имя моей птахи.
«Победы тебе, мой Страйкер! Я соскучилась…» — читаю, задыхаясь.
Меня раскусили! И она написала!
Пялюсь в дисплей, снова и снова перечитывая пару строчек, и вдруг прилетают смайлики-поцелуйчики.
«Тебе, на удачу!»
Ну все, простила меня мелкая, поняла, что врозь нам никак нельзя. Отправляю ответное сообщение, предлагая после матча прогуляться по набережной и поговорить. Данька соглашается и выходит из сети. Тут тренер пришел, дает последние указания, потом смотрит на часы, командуя нам на выход.
Команда прокатывается вдоль борта, приветствуя зрителей, пришедших поболеть за любимую команду. Мой взгляд прикован к девчонке в белой курточке, с рыжей копной над головой. Какая она красивая!
Данька посылает мне воздушный поцелуй, а я подмигиваю ей, как тогда,