Надо сказать, что после недели тяжелого и малоудачного наступления танковые войска 51-й армии находились не в лучшем состоянии. Они были представлены 55-й танковой бригадой полковника М. Д. Синенко и сводным танковым батальоном из боевых машин 39-й, 40-й танковых бригад и 229-й отдельной танковой бригады (8 КВ и 6 Т-60 на 19 марта).
К 5.00 20 марта в 55-й бригаде насчитывалось в строю 23 Т-26 пушечных, 12 огнеметных ХТ-133. Это, казалось бы, мизерное количество бронетехники окончательно переломило ход боя в пользу советских войск. КВ расстреливали немецкие танки, более легкие машины расправлялись с пехотой. Как отмечалось в отчете бригады по итогам боев, «особенно эффективно действовали огнеметные танки, уничтожая своим огнем бегущую назад пехоту противника» [200]. 22-я танковая дивизия была обращена в бегство, оставив на поле боя 34 танка всех типов, частью исправных. Людские потери немцев составили более 1100 человек.
Главной причиной неудачи стала неготовность свежего соединения к условиям войны в Крыму. Ее особенности в докладе верховному главнокомандованию сухопутных сил по горячим следам событий Манштейн обрисовал яркими красками: «Большой расход артиллерийских боеприпасов, постоянные атаки очень крупных сил авиации, применение установок залпового огня и большое число танков (среди них много тяжелейших) превращают бои в сражение техники, ничем не уступающее сражениям Мировой войны» [201]. Здесь нельзя не отметить, что в таких же жестких условиях действовали соединения Крымского фронта. Если бы все укладывалось в нехитрую формулу «Во всем виноваты Мехлис и Козлов», на Крымском фронте был бы поставлен крест еще в конце марта 1942 г.
В ходе подготовки операции «Охота на дроф» немецкое командование учло все уроки боев января – апреля 1942 г.
Памятуя о негативном опыте с превращенным в ров ручьем, были собраны подробные сведения о противотанковом рве в тылу советских позиций. Аэрофотосъемка, опрос перебежчиков и пленных позволили оценить это инженерное сооружение и найти его слабые стороны. В частности, был сделан вывод о полной бесперспективности прорыва через сильно заминированные (в том числе морскими минами) переправы через ров. Немцы решили строить мост через ров после прорыва к нему в стороне от переправ.
Главное же, что было сделано германским командованием, – это концентрация сил и средств, достаточных для разгрома войск Д. Т. Козлова. Одним из распространенных заблуждений относительно событий мая 1942 г. в Крыму является убежденность в количественном превосходстве советских войск над ударной группировкой немцев. Оно является следствием некритичной оценки данных Э. фон Манштейна, написавшего в мемуарах о проведении наступления «при соотношении сил 2:1 в пользу противника» [202].
Сегодня у нас есть возможность обратиться к документам и не домысливать вместе с Манштейном про «орды монголов». Как известно, к началу решающего сражения за Керченский полуостров Крымский фронт (с частью сил Черноморского флота и Азовской флотилии) насчитывал 249 800 человек [203].
В свою очередь, 11-я армия на 2 мая 1942 г. в расчете на число «едоков» насчитывала 232 549 (243 760 на 11 мая) военнослужащих в армейских частях и соединениях, 24 (25) тысяч человек персонала люфтваффе, 2 тысячи человек из кригсмарине и 94,6 (95) тысячи румынских солдат и офицеров [204]. В сумме это давало свыше 350 тысяч человек общей численности армии Манштейна. Помимо этого ей подчинялись несколько тысяч человек персонала имперских железных дорог, СД, организации Тодта в Крыму и 9,3 тысячи коллаборационистов, обозначенных в немецком донесении как «татары».
В любом случае о численном превосходстве Крымского фронта над нацеленными на него войсками Манштейна не было и речи. Усиление шло по всем направлениям. 11-й армии передавался VIII авиакорпус, специально подготовленное для взаимодействия с сухопутными войсками авиасоединение люфтваффе. В начале мая 1942 г. в Крым прибыли 460 самолетов, включая группу новейших штурмовиков «Хеншель-129».
Еще одним распространенным заблуждением является тезис о наступательной группировке фронта, якобы помешавшей ему эффективно обороняться. Доступные ныне документы говорят о том, что Крымский фронт на рубеже апреля – мая 1942 г., без всякого сомнения, переходил к обороне. Причем были сделаны разумные предположения о возможных направлениях ударов противника: от Кой-Асана на Парпач и далее вдоль железной дороги и вдоль феодосийского шоссе на Арма-Эли. Немцы в «Охоте на дроф» выбрали второй вариант и наступали в мае 1942 г. вдоль шоссе на Арма-Эли.
Длительная подготовка операции позволила немцам выбрать уязвимый участок обороны Крымского фронта. Это была примыкавшая к Черному морю полоса 44-й армии Героя Советского Союза генерал-лейтенанта С. И. Черняка. На направлении запланированного главного удара немцев находилась 63-я горнострелковая дивизия. Национальный состав дивизии был пестрым. По состоянию на 28 апреля 1942 г. из 5595 человек младшего комсостава и рядовых имелось 2613 русских, 722 украинца, 423 армянина, 853 грузина, 430 азербайджанцев и 544 представителя других национальностей [205]. Доля народов Кавказа была достаточно весомой, хотя и не господствующей (для сравнения: в 396-й стрелковой дивизии служил 7141 азербайджанец при общей численности дивизии в 10 447 человек). 26 апреля части 63-й дивизии участвовали в частной операции для улучшения позиций, она успеха не имела и лишь увеличила потери. Усугублялась ситуация нехваткой вооружения. Так, на 25 апреля в дивизии было всего четыре 45-мм пушки и четыре 76-мм дивизионных пушки, станковых пулеметов – 29 штук. «Вишенкой на торте» было отсутствие в дивизии заградотряда (они в Красной армии появились еще до приказа № 227 «Ни шагу назад»). Командир дивизии полковник Виноградов мотивировал это малочисленностью соединения.
Незадолго до немецкого наступления, 29 апреля 1942 г., офицер Генштаба в 44-й армии майор А. Житник в своем докладе начальнику штаба Крымского фронта пророчески написал: «Необходимо либо полностью вывести [дивизию]… во второй эшелон (и это самое лучшее) или хотя бы по частям. Ее направление – это направление вероятного удара противника, а как только он накопит у себя перебежчиков из этой дивизии и убедится в низком моральном состоянии этой дивизии, он укрепится в решении наносить на этом участке свой удар» [206]. Первоначально планом смена дивизии не предусматривалась, лишь ротация полков внутри соединения с выводом на отдых во второй эшелон [207]. Окончательный вариант, утвержденный 3 мая 1942 г., предполагал вывод дивизии во второй эшелон армии 10–11 мая, на два дня позже начала немецкого наступления [208]. Майора Житника услышали, но принятые меры запоздали.
САУ «Мардер» ранних серий выпуска с 76,2-мм орудием. Эти самоходки стали одним из ответов немцев на новую советскую бронетехнику.
В целом 63-я горнострелковая дивизия была одним из слабейших соединений Крымского фронта. Вместе с тем нельзя сказать, что она