– Да, это все я! Ну а ты-то здесь причем?
– Вот мы и на «ты» перешли, наконец, – Александр Аркадьевич довольно потер руки и снова заулыбался. – А кто словечко замолвил, чтобы тебя на психфак взяли?
– Я сдавал экзамены на общих основаниях.
– Ну, допустим! Хотя это спорное утверждение… А кто был твоим научным руководителем на протяжении всех лет учебы?
– Научного руководителя нам назначили сверху.
– Ну, допустим! Хотя и это спорное утверждение… Наконец, кто консультировал тебя и до сих пор консультирует по всем профессиональным вопросам, а также вообще по всем вопросам жизни и смерти?
– Допустим! – тут уже я перенял слово-паразит Северова. – Но почему ты раньше не сказал, что ты – мой отец?!
– Честно? – у него был заготовлен какой-то ответ.
– А то!
– Твоя мать была против. Она всегда считала психологов, скажем так, не совсем нормальными людьми.
– И была права! Но… с каких это пор ты начал прислушиваться к мнению окружающих?
– Раньше прислушивался…
– Ну а сейчас зачем признался? После стольких лет?
– Терять мне уже нечего. В шестьдесят шесть лет и с целым букетом из пятнадцати различных патологий… А у тебя все еще впереди!
– То есть контролировать на протяжении многих лет всю мою жизнь – это нормально, а признаться в том, что ты – мой отец, кишка была тонка?
– Грубо, конечно, но допустим.
– А когда я на первом курсе испытал, наверное, самое сильное переживание и уж точно самый большой стыд в своей жизни, прямо спросив: «Ты – мой отец?», а ты ответил, что точно нет и даже посмеялся надо мной… Это как вообще?!
– Ну, как?
– Это я спрашиваю, как это понимать вообще?!
– Тебе не понравится мой ответ.
– Ты обещал ответить на все мои вопросы!
– Хорошо… Вспомни-ка, сколько тогда было времени?
– Не знаю… Было какое-то сентября, третье, вроде бы, четверг…
– Нет, сколько было часов и минут?
– Не знаю! Восемнадцать сорок пять!
– Вот именно… Заканчивалась перемена. И мне уже надо было на следующую пару. А ты все продолжал говорить.
– Вот гад!..
– …Гад!
– Опять же, это спорное утверждение… Ты лучше поменяй одну букву. Гад – это змея, рептилия. А god в переводе с древне-германского…
– Да какой ты бог?! Ты все время манипулировал мной, матерью, а еще Настей, Аллой, Аней Василюк…
– Да-да, мозаичный человек с чертами высокоуровневого паранойяла плюс третьего уровня. Так это теперь называется!
Отец был настолько грандиозен, что я поневоле расхохотался. А потом язвительно спросил:
– А если ты такой всесильный, объясни мне, зачем я здесь? И какие у тебя, – я поднял глаза к небу, – на меня дальнейшие планы?
– Все в копилочку, мой дорогой, все в копилочку, – повторил Северов свою коронную фразу.
– Не такой уж и дорогой, как показывает практика!
– Знаешь, почему говорят, что все психологи – психи? Потому что это действительно так. Но с одной только поправкой. Все хорошие психологи – психи. Потому что лучшего способа познать любое явление, чем испытать на себе, еще не придумано! Ты в курсе, что знаменитый психиатр, основатель института мозга Бехтерев тоже в юности лежал в психиатрической больнице?
– И что дальше?
– А то, что я уже стар.
– Супер-стар, – добавил я мысленно.
– И мне уже не стать лучшим. А ты еще можешь! – продолжал Александр Аркадьевич. – Впитывай все, что дает жизнь, как губка. И ты станешь лучше меня. Ибо наши дети лучше, чем мы. А дальше? Ты выйдешь отсюда и на пару с сестрой построишь самую лучшую психологическую консультацию во всей России, да что там в России – во всей Москве! – даже пошутил он.
– Вот так вот просто, впроброс, ты сообщаешь мне, что Настя Смирнова – моя сестра по отцу? – я уже знал и не удивился.
– Ну ты же и сам уже все знаешь. Или нет? Я и сам запутался! – признался Преследователь-Манипулятор с сорокалетним стажем. – Если не знал, то теперь знай! И конкуренция тебе не помешала бы. А то рос с детства один, варился в собственном соку, а это не очень здорово для построения твоей карьеры.
– Ты опять меня разводишь?
– А когда еще я тебя разводил? – почти возмутился Северов.
– Хотя бы тогда, когда заделал ребенка моей жене!
– Фу, какая гадость! И как тебе только подобное в голову пришло?!
– Саша уверен в этом на сто процентов!
– Ух, насмешил мои подмышки… А кто он такой, этот твой Саша?
– Лучший друг.
– Эх… Лучшему другу верит… А родному отцу не верит… Этот твой лучший друг и обрюхатил твою неверную, тогда еще жену… Можешь проверить… Сейчас есть эти, ДНК-тесты, сам лучше меня – старика знаешь, как все это делается.
Пожалуй, не буду посвящать вас в свои мысли в этот момент!
При желании сами можете делать ставки на то, кто тут больше всех врал. А я умываю руки.
Напоследок Северов предложил мне… написать вот эту самую книжку, которую вы держите в руках, читаете с экрана или слушаете в наушниках:
– Если ты опишешь всю эту «Санта-Барбару», – он по-отечески похлопал меня по плечу, – Майк Омер с его «Профайлером» или Примаченко с «К себе нежно» будут кусать локти и нервно курить в сторонке!
– Это даже не «Санта-Барбара», это «Триггер» какой-то! Хотя реальная жизнь оказывается позабористее любого сериала!
Дальше была комиссия. Вокруг длинного стола в кабинете главврача расселись высоколобые эксперты по выписке. И Северов тоже был тут как тут. Как будто и не уходил никуда. Началось голосование:
– Есть ли возражающие против выписки? – председательствующий огляделся.
А эксперты продемонстрировали редкое единомыслие. Выписка была поддержана. Воздержавшихся тоже не было. И только один человек настойчиво тянул руку.
– Александр Аркадьевич, вы хотели что-то добавить? – поинтересовался председательствующий. И остальные тоже с интересом повернули свои головы.
– Мой голос все равно ничего не решает и у меня нет никакого желания спорить с большинством, – ответил Северов, – но я против!
– Против чего, позвольте уточнить?
– Против выписки моего сына! Я считаю, что он еще не готов. Ему еще рано выходить отсюда. Да и мне будет проще за ним наблюдать, если он будет находиться здесь, где созданы все условия!
– Понимаем, конечно, понимаем… Тогда, может быть, сами и скажете ему