Вот только влюбленных в меня стариков не хватало! У нас с ним договор, и каждый должен исполнять его неукоснительно.
Одарив его холодным взглядом, отвернулась к окну.
Эдмунд, к счастью, все понял.
Брак оформляли в старинной часовне.
Вместо священника был хмурый церемониарий, в черной мантии и с книгой брачного кодекса в руках. Выглядел так, будто сам был против любых союзов, особенно таких… как наш.
Меня облачили в светлое платье с высоким воротом и кружевами – я в нем чувствовала себя невестой из старинной гравюры. Только вместо трепета и восторга – сухость во рту и нервный хруст пальцев.
Из часовни я вышла Розой Лоренцо, у которой на безымянном пальце блестел огромный бриллиант.
Вернулись домой, и Эдмунд, что-то бормоча себе под нос, удалился в кабинет.
За два часа я обошла все поместье, заглянула в каждую комнату этого роскошного замка, побывала в саду и даже в конюшне.
Слуги смотрели настороженно, а вот экономка с тщательно скрываемой ненавистью.
Причину ненависти узнала вечером, когда без приглашения явилась в кабинет супруга, желая перед сном пожелать ему спокойной ночи.
Сплетенные в страсти дряхлые тела – зрелище, которое, будь у меня слабее нервы, обеспечило бы психологическую травму на всю оставшуюся жизнь.
Эдмунд был увлечен настолько, что мог бы и на пожар не отреагировать.
А вот Эрвиза побелела и судорожно схватилась за платье.
Я лишь усмехнулась и вышла за дверь.
Будь у меня муж в прошлой жизни, я бы устроила сцену. Классическую, с криками, хлопаньем дверей и фразой «Я тебе это никогда не прощу».
Но в этой жизни… нет.
Во-первых, брак фиктивный. Во-вторых, даже под страхом смерти я бы не легла с ним в постель.
Так что… пусть развлекается.
– Это не то, что вы подумали... – запыхавшись выдавливает Эрвиза, вылетев следом.
– Давно? – я выгнула бровь, придавая себе ледяную невозмутимость.
– Двадцать лет, – упавшим голосом сообщает она, нервно затеребив рукав.
– А почему...
– Я замужем.
Вот оно что. Теперь все встало на свои места.
Вечер закончился на веранде. Сидели, пили чай и болтали по душам.
Эрвиза уже не смотрела на меня, как на конкурентку. Поняла – я сюда не за ее мужиком пришла. Я сюда за своей новой жизнью.
На следующее утро я заявила муженьку, что хочу открыть свое дело.
Глава 8
– Но, Роза, – глядя так, будто перед ним несмышленое дите, муж отложил круглые очки и откинулся на спинку стула, – юриспруденция это...не женское дело.
У меня глаза на лоб полезли.
– В нашей сфере трудятся лишь мужчины, и неспроста, – поучительно продолжал Эдмунд, не замечая моего изумления. – Работа с преступниками...
– Причем здесь преступники? – недовольно бросаю, упираясь ладонями в стол. – У вас что, юриспруденция не делится на отрасли? Публичное, частное – все в одну кучу?
По мере того как я говорила, белесые глазки супруга все больше округлялись.
– А откуда ты...
– Не знаю, – соврала я, скрестив на груди руки. – Я же ничего не помню. Может, занималась этим «мужским делом» до потери памяти?
– Не может такого быть, – поджал губы Эдмунд. – Женщины не имеют права обучаться на факультете права.
Я возвела глаза к потолку, сдерживаясь, чтобы не начать исступленно ругаться.
Мир, где правят властные, потные мужики, продолжает меня «радовать».
– Но...
– Но? – я жадно подалась вперед.
– Ты можешь пройти шестимесячные курсы по медиации. Полноценным законником, конечно, не станешь, но...
– Но?
– Сможешь оказывать консультационные услуги. Если закончишь обучение, я открою тебе контору.
– Не если, а когда. Я в себя верю.
Эдмунд тяжело вздыхает, кивает и теряет ко мне интерес, вернувшись к чтению корреспонденции.
Гордо расправив плечи, грациозно вышла из кабинета и направилась в сторону библиотеки.
Я хоть и жуткий задрот, но это вовсе не значит, что знаю все. Нужно нырнуть с головой в справочники и законодательные своды...
«Когда-нибудь я встану на ноги – и даже фиктивный муж мне будет не нужен», – шальная мысль заставила меня глупо улыбнуться.
Ну а что?
Эдмунд, конечно, почти идеальный муж, но это вовсе не означает, что теперь я должна забыть о личном счастье.
Последующие две недели я не вылезала из библиотеки.
Однажды, забыв поесть, я обнаружила себя с чернильными пальцами и текстом на лбу вместо закладки. Но мне было плевать – я шла к своей цели.
Ощущать себя книжным червем мне не впервой, я к этому делу привыкшая.
Расстраивало меня одно – в этом мире у женщин почти нет никаких прав.
Учиться нельзя. Работать можно только с разрешения отца или супруга. Ну и в целом картина удручающая. Хорошо, что платки на лице не носят...
Сначала ты в тени отца, а потом в тени мужа. А мужья не все такие лапушки, как мой дряхлый Эдмунд.
Есть такие, от которых кровь стынет в жилах. Отъявленные мерзавцы, считающие женщину приложением к мужчине.
И ведь развестись с таким зверем нельзя!
По крайней мере, по инициативе женщины...
Если и случаются разводы, то всегда по инициативе мужчин. Всегда.
Просто лютый кошмар закоренелой феминистки.
Как бы пафосно ни звучало, считаю своим долгом начать улучшать положение женщин в этом мире.
И пусть такая помощь будет каплей в море, но главное – заложить кирпичик, а дальше придут единомышленники.
Высшие силы отправили меня в этот странный мир уж точно не ради того, чтобы я вышивала крестиком!
Курсы длились шестьдесят минут и всего три раза в неделю. Это показалось мне ничтожно малым, поэтому я плотно занялась самообразованием.
Все шесть месяцев Эдмунд...посмеивался надо мной, сомневаясь в моих способностях, чем жутко раздражал.
К счастью, виделись мы с ним редко. Супруг сутками пропадал в верховном суде, чему я была несказанно рада. Я же стала книжным червем – с синяками под глазами и книгой в руках.
Экзамен сдала с первого раза, вызвав у супруга сердечный приступ.
– Поздравляю, – выдавливает Эдмунд, продолжая ошарашенно разглядывать блестящий сертификат.
– Спасибо, – произнесла я, гордо расправляя плечи.
Контору дражайший супруг открыл на удивление быстро – кабинет в центре столицы, с высокими окнами, старыми, но крепкими шкафами и массивным письменным столом.
На двери повесили табличку:
«Правовая помощь женщинам. Только женщинам».
Последние два слова я подчеркнула сама. Красным.
Клиенток, правда, не наблюдалось.
И не