Глава 16
Мы тащили Брока вдвоём с Тиной по тёмным коридорам замка, то и дело оглядываясь. Мои тонкие запястья гудели от боли, я обливалась потом и почти не чувствовала ног, но продолжала упорно тащить тушу своего мучителя.
— Боюсь предположить, сколько он весит, — тихо рычит Тина, поудобнее перехватывая его за ноги. — Боров проклятый. Нёс такую ахинею, что аж уши вяли. В своей толстухе дочурке души не чает, когда как тебя готов придушить голыми руками.
— Он думает, что если меня не станет, то Артиан женится на Мире, — выдавливаю я, переставляя онемевшими ногами.
— Какие же люди глупые, — Тина усмехнулась. — Артиан никогда на ней не женится. У него таких, как твоя сестрица, пруд пруди.
Я тяжело вздыхаю, не зная, что ответить.
— Ладно, сменим тему, — бурчит она, нахмурившись. — Но знаешь, — добавляет, подняв на меня напряжённый взгляд, — тебе бежать отсюда надо, Майя. Бежать. Причём срочно. Счастья ты в этом доме не обретёшь.
У меня защипало в глазах от её слов.
— Спасибо, Тина, — всё, что я смогла из себя выдавить.
Мы спустились на самый нижний этаж, доковыляли до конца узкого коридора, где воздух становился сырым и тяжёлым, а каменные стены покрыты плесенью. Тина, оглянувшись через плечо, сунула руку в карман передника и выудила оттуда связку ключей. Металл звякнул, громко отдаваясь в тишине.
— Держи его крепче, — шепнула она.
Я, задыхаясь, сильнее сжала плечи Брока, пока Тина возилась с массивным ржавым замком. Наконец механизм со скрипом поддался, и тяжёлая дверь в подземелье со скрежетом распахнулась.
В нос ударил затхлый запах, заставив поморщиться.
— Ну что ж, — Тина хищно оскалилась, — добро пожаловать в твою новую спальню, свинья.
Мы с трудом втащили его внутрь и с глухим стуком швырнули на каменный пол.
— Теперь нужно починить дверь, — отрывисто говорит Тина, запирая дверь. — Ты иди к себе, а я позову плотников.
— Тина, а что будет, когда он очнётся? — тихо спрашиваю, кивая в сторону двери. — Его сразу услышат?
От одной только мысли, что Брока могут вызволить, и он снова придёт ко мне, кровь стыла в жилах.
— Пусть орёт, хоть заорётся. Никто его не услышит. Можем оставить его здесь, чтобы сдох. Только скажи.
Я закусила губу, лихорадочно размышляя над её словами.
Да, Брок — подонок, но я не убийца. Я не хочу до старости помнить, что мои руки были в его крови.
— Сможешь выпустить его послезавтра утром?
Тина кивает, убирает связку ключей обратно в карман передника и первой шагает к лестнице.
Плотники принесли новую дверь молча и быстро, и всё благодаря стараниям той, которая ещё вчера плевалась в мою еду.
Я не сводила глаз с тоненькой фигурки Тины и никак не могла поверить, что она помогает мне. В этом мрачном, пропитанном злом замке она оказалась единственной, кто протянул руку. Откуда в ней смелость — я не понимала, но сердце сжималось от чувства благодарности.
— Тина, спасибо тебе, правда, спасибо…
Одни и те же слова слетали с губ снова и снова, а она только отмахивалась, бормоча себе под нос что-то вроде «пустяки».
Когда дверь наконец вставили в петли, а Тина ушла, я схватила книгу и принялась читать.
Мысли скакали в голове, не давая сосредоточиться, буквы плыли перед глазами, и мне приходилось читать одну строку по нескольку раз, чтобы уловить суть.
Ритуал разрыва истинной связи я нашла в пятнадцатой главе. Долго сжимала пальцами почерневшие от старости страницы, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Когда удалось немного успокоиться, начала читать, и по мере прочтения, у меня дух перехватывало.
«Чтобы отсечь нить, соединяющую сердца, нужно трижды произнести заклинание, и каждое слово должно быть пропитано болью и решимостью. Затем взять нож и врезать остриё в кожу, по линии метки истинности, высекая её, словно вырывая саму печать судьбы. Слова должны литься вместе с кровью, с каждым звуком разрывая цепь. Клинок должен быть острым и холодным, иначе не удастся разорвать связь. Последний шаг — выжечь метку огнём собственной воли, представить, как свет и пламя рвут нить, разрывают сердце от сердца, оставляя за собой только мрак и пустоту».
Далее шли слова на витиеватом языке, которые нужно произнести в момент вырезания метки.
Я перечитывала снова и снова, стараясь запомнить каждое слово, каждую чёрточку. Вроде ритуал понятен, смущало лишь про «выжечь метку огнём собственной воли».
А что, если это не просто красивая метафора, а нечто большее? А что, если у меня не получится? Что я тогда буду делать?
Переворачиваю страницу дрожащими пальцами, и строки сверху будто вонзаются в сердце ледяным лезвием.
«Тот, кто решит вырезать метку истинности собственными руками, обратит сердце в камень. С того часа оно не познает ни тепла, ни боли, ни любви. Лишь вечная пустота будет его уделом».
Слёзы сорвались из глаз, и я небрежно вытерла их рукавом.
Готова ли я превратить своё сердце в камень?
Всё лучше, чем позволять ему снова и снова предавать меня, причиняя невыносимую боль.
Стук в дверь заставляет подпрыгнуть на месте.
— Это я, любимая.
Артиан…
Я поспешно засовываю книгу под подушку и бросаю взгляд на часы — почти полночь.
Открываю дверь, уже готовая придумать предлог, чтобы его отослать, но не успеваю и рта раскрыть, как он делает шаг вперёд, заключает меня в объятия так сильно, что раздаётся жалобный хруст моих костей.
— Я тебя люблю, Майя… — шепчет, жадно покрывая лицо влажными поцелуями. — Я так сильно тебя люблю…
В какой-то момент он понимает, что я не обнимаю его в ответ, делает шаг назад, и, продолжая неотрывно взирая в мои глаза, медленно опускается передо мной на колени.
— Ты моя жизнь, Майя. Ты моя вселенная… — продолжает хрипло шептать, смотря на меня так, будто я действительно значу для него всё. — Прости, если обидел тебя сегодня. Я не хотел, я… — он осекается, с шумом выдыхает и проводит рукой по смоляным волосам, взъерошив их. — Ты простишь меня? — с надеждой уточняет, даря мальчишескую улыбку.
А я смотрю на него, и сердце сжимается от боли.
Я никогда тебя не прощу, Артиан.
Никогда.
Глава 17
Утро началось с настойчивого стука в дверь.
Я