Посмотрим, мимоходом, как всё больше и больше суживается поле исследования предмета, если нам будет позволено называть настоящим сновидением то, что имеет в виду автор. Если сон глубокий, то у нас нет, — заверяет он, — никаких сновидений. Если он слишком поверхностный, то производимые им элементы сновидений будут неуловимыми.
«Также нужно отнести к этому виду грёз состояние, в котором оказываемся после достаточно короткой первой стадии сна, и в которой мы подвержены случайным возвращениям одной идеи или небольшого числа идей, которые, не образуя настоящего сновидения, постоянно нас осаждают».
Немного ниже автор приписывает усталости или сотрясению мозга «многие достаточно связные сновидения, которые часто происходят после непривычного занятия некоторыми тяжёлыми упражнениями, такими как охота и верховая езда, или, у детей, слишком оживлённая игра. Часто понимают, — продолжает он, — ту случайную причину этих различных сновидений или грёз; но тщетно пытаться отыскать первый элемент, отправную точку».
Однако, этот первый элемент, эту отправную точку, я ловил более чем один раз, и я надеюсь также показать читателю, как словить её самому.
«Сновидения, ткань которых, последовательности идей и образов которых наименее чужды обычному состоянию ума сновидца, его привычек и т. д., обычно указывают на его здоровье, поскольку они свидетельствуют об отсутствии ненормальных ощущений, которые могли бы нарушить естественных ход идей».
Это вполне верно и совсем элементарно. Не менее очевидно также, что сновидения, которые предлагают нам волнующие сцены или картины, выходящие за пределы наших привычных занятий, свидетельствуют о необычном состоянии в организме сновидца.
Моро (де ла Сарт), который посвятил последний параграф своей статьи медицинскому толкованию многочисленным сновидениям, настаивает в конце на частой связи этих иллюзий сна «с определёнными внутренними впечатлениями, с временем и протеканием острых болезней, их кризов, и даже способов лечения, которые подобает им противопоставить, как бы внутренние голоса, стихийное наитие имеет больше свободы и энергии в человеке во время сна, чем во время бодрствования.
Простое повышение температуры, особенно в молодости, определённые патологические предрасположенности мозга, которые иногда предшествуют более серьёзным заболеваниям, вызывают эти сновидения, в которых человек оказывается таким далёким от самого себя, от своего характера и от своего сложения ума. Есть примеры совершенно необычных сновидений, которые представляются как изолированные события в существовании того, кто сновидит, и воспоминания которых, слишком слабые в момент пробуждения, позже всплывают с большей яркостью, когда те же причины напоминают те же сновидения, которые представляются тогда, как раньше пережитая ситуация, и все обстоятельства которой человек вспоминает».
Это последнее наблюдение совершенно справедливо и совершенно точно подмечено. Наличие особого вида памяти в состоянии сновидения, посредством которой во время сновидения человек извлекает невероятно точные воспоминания предшествующих сновидений, совершенно истёршихся из памяти во время бодрствующего состояния, — это один из феноменов, столкновение с которым меня поразило больше всего в моих практических наблюдениях: неважно, имеют ли они причиной своих повторений некоторые болезненные ощущения, крайне тонкие и воспринимаемые лишь во время сна, или они обусловлены одной только ассоциацией идей.
§ 8. Медицинское толкование и классификация сновидений.
Моро (де ла Сарт) уже приводил множество примеров той связи, которая существует иногда между сновидениями и состояниями здоровья. Теперь он говорит о необходимости, если кто хочет заняться сновидениями с точки зрения семиотики, не смешивать с влиянием внутренних и болезненных впечатлений «всё то, что может зависеть либо от раздражения или мысленного занятия, сохраняющегося во время сна, либо от способа лежать и различных внешних впечатлений». Затем он классифицирует сновидения по их природе и по диагнозу, который можно поставить на их основании.
Я не буду следовать за ним в этой медицинской части его труда, это было бы посягательством на эксклюзивную область медицины, приступить к которой я не чувствую себя способным. Скажу только, что эти сведения натолкнули меня на полезные наблюдения, и я процитирую несколько отрывков, которые не выходят за рамки, которые я себе обозначил.
Говоря о тех мучительных удушьях, которым дали имя кошмаров, Моро выражается так:
«Этот вид сновидений имеет множество разновидностей, начиная с невозможности иметь или сообщить определённые идеи, выполнить какое-либо действие, исполнить какое-либо решение и заканчивая агонией, которую чувствуют в результате невозможности двигаться, чтобы выбраться из опаснейшего положения.
Не без основания полный и совершенный кошмар называют инкубом [50], и считают его самым мучительным и самым болезненным из всех сновидений, и нет ничего удивительного в том предположении, что он мог ставать при определённых обстоятельствах причинной внезапной смерти.
Этот вид снов в первую очередь характеризуется видением великой опасности или устрашающего, отвратительного объекта вкупе с невозможностью говорить, кричать, двигаться, что сопровождается чувством агонии и удушья, которые не встречаются в других патологических сновидениях, каковыми бы трагическими и болезненными их не считали».
Ещё раз замечу, что эта чудовищная тревога, это отчаянное удушье, случайной физической причиной которой иногда является лёгкое недомогание, показывает, до какой степени может возрастать чувствительность во время сна. Кошмар предлагает нам выражение страдания, доведённое этим нервным и душевным возбуждением до своего максимума, точно так же как некоторые сновидения совершенно другой природы распаляют в нас инстинкт самых жгучих страстей и заставляют нас испытывать чувства радости, порывы высшего сладострастия, которые трудно даже прочувствовать так глубоко в реальности.
«Многочисленные патологические предрасположенности, более конкретные, чем те, что причиняют кошмар, — продолжает Моро, — оказывают заметное влияние на природу сновидений, до такой степени, что в этом случае, сновидения больных могут пролить больше света на их состояние здоровья, чем любые другие средства диагностирования. Если обратиться к некоторым наблюдениям, проведённым заслуживающими доверия людьми, то вдохновения, внутренний голос инстинкта представляет, при некоторых обстоятельствах во время сновидений, поистине пророческую точность и ясность, не только в том, что касается места или природы различных патологических поражений, но ещё и указывает некоторые очень действенные средства лечения».
Это обострение внутренней чувствительности, о которой уже столько раз мы говорили, вполне естественно приводит к наитончайшему восприятию внутренних расстройств. Что же касается предсказывания лекарств, это приводит, как то понимает сам автор, к тому достаточно любопытному следствию, что человек может иногда восстанавливать в себе во время сна тот инстинкт самосохранения, который является врождённым, как у него, так и у животных, но его образование [в смысле, обучение] привело к его утрате.
Моро (де ла Сарт) продолжает свою статью несколькими соображениями насчёт сомнамбулизма и даже магнетизма [гипнотизма], которые он считает патологическими видоизменениями сна и сновидений. Он приводит многочисленные факты в поддержку