Мне сниться, что в мою дверь звонят. Я открываю и вижу незнакомую фигуру, или скорее, кого-то, о ком я совсем не вспоминал уже очень давно. Очевидно, какое-то мелкое обстоятельство — вид двери, или её цвет, или способ, каким я её открыл, или какое-нибудь лёгкое внутреннее ощущение — явилось незаметной причиной этого непредвиденного появления; но благодаря чистой стихийности этой мысленной операции, удивление оказывается для меня реальным.
Я уже говорил, в главах посвящённых воображению и памяти, о каком-то двоедушии, которое имеет место в сновидении, тогда когда нам кажется, что мы беседуем или спорим с каким-нибудь воображаемым персонажем, не сомневаясь, что мы сами придумываем все фразы разговора или спора.
Вот два новых примера, один из которых просто в поддержку тех, что уже были приведены, тогда как другой показывает нам иллюзию особого характера.
«Мне снилось, что я читал одному моему другу-писателю рукописную статью, на которую я старался обратить всё его внимание. Он же перебивал меня всякий раз, когда замечал что-то требующее исправления — мнение, фразу или неуместное слово. Со своей стороны, я либо принимал, либо начинал оспаривать предложенные изменения. Иногда критика казалась мне вполне справедливой, иногда я обвинял своего судью в излишней придирчивости».
Я не смог вспомнить по пробуждении весь контекст этого обсуждаемого сочинения, но я хорошо запомнил многочисленные пассажи, когда я действительно понимал и то, что я мог бы написать по тому или иному предмету, и то, что друг, с которым я консультировался, говорил.
«Я был в карете с одной дамой. Эта дама — я её видел впервые — однако, нечто странное, я, не удивляясь этому, чувствовал, что она есть я сам или из меня самого. Мы вместе направлялись к какому-то нашему знакомому, кому мы были обязаны нудным, но вынужденным визитом. По дороге моя спутница предложила отложить исполнение этого долга на другой день. У неё, сказала она, болит голова и она нуждается в прогулке на свежем воздухе. Я ответил, что эта головная боль всего лишь предлог, что я сильно чувствую, что эта боль совсем незначительная, и что нужно ехать нанести визит».
То, что я сказал относительно некоторых вещих снов, которые являются чудесными только на вид, полностью найдёт своё приложение к случаю тех диалоговых монологов, которыми, как замечали, начинаются многие наши сновидения. Поднимая противоречивые вопросы, которые мы задаём сами себе, мы проходимся полем вероятностей, мы приводим в действие гипотезы, которые мы сформулировали, и если бы наш ум рассчитывал всё правильно, то мы точно увидели бы во сне будущее.
В моих записях имеется семь весьма замечательных примеров такого рода предвидений; но очевидно, что им не следует придавать больше значения, чем доверия своим собственным суждениям. К тому же случается, что нам сниться по очереди за и против, в зависимости от того, отдаёт ли ход идей предпочтение тому или этому направлению.
Что касается сновидений, вызванных физическими причинами, то их прогнозы могут иметь большую ценность, поскольку они имеют действительную причину. Не возвращаясь к мучительным сновидениям и к вызывающим их внутренним ощущениям, я приведу ещё два небольших факта, свидетельствующих о крайней тонкости некоторых чувственных восприятий у спящего человека.
Дело было осенью одного года, когда тёплая погода сохранялась длительное время. Ничто не предвещало никакой перемены в погоде. «Мне снится, что я только что встал и смотрю на газоны перед окнами моей спальни, полностью покрытые белым инеем. Я пробуждаюсь и констатирую, что моё сновидение оказалось явью» [127].
«В другой раз, когда я крепко спал до самого утра, мне снилось, что я иду занять место за семейным столом, и что среди накрытых на стол блюд были две лисы на вертеле. Ничего подобного, конечно же, не реализовалось в час настоящего завтрака; но я узнал, что тем самым утром поймали и принесли на кухню целый выводок живых лисят». Моя комната достаточно далеко от кухни, но можно ли предположить, чтобы схожесть такого странного сновидения и такого же исключительного происшествия явилась результатом простого совпадения? Может быть наоборот, более разумно предположить, что запах молодых лис в сочетании с запахом из кухонной печи мог дойти до меня, каким бы слабым он ни был, и нужно видеть в этом уникальном сновидении сложный продукт тончайшего восприятия запаха?
Логика сновидений.
«На полевой дороге, вдоль берега большой реки, я вижу, как подходит и проходит передо мною полк с музыкальным оркестром во главе. Однако, как раз когда музыканты проходят мимо меня, хотя я и вижу каждого музыканта в позе человека, который играет на своём инструменте, но я не слышу ни малейшего звука. Моя память, я предполагаю, не смогла найти в этих обстоятельствах ничего, кроме зрительных воспоминаний; никакой военный марш не пришёл мне на ум. Но чтобы видеть шагающих музыкантов и не слышать их, нужно чтобы они были вдали. Разве не этой инстинктивной логике я должен приписать то резкое изменение, которое произошло тогда в моём сновидении? И вот уже не рядом со мною марширует полк, а на другом берегу реки».
«Мне сниться, что я причёсываю свои волосы перед зеркалом, как раз перед тем как выйти и пойти по приглашению на бал. (Сцена происходит в моём настоящем доме, где я живу уже шесть лет.) Безобразие с моими волосами такое, что я нахожу необходимым послать за парикмахером — моим соседом. Ожидая его, не зная наверняка, сможет ли он прийти, не прекращаю пытаться сам работать расчёской и щёткой; в частности я проделал на одной стороне своей головы очень заметный пробор в волосах. Но вот уж десять лет как я не ношу такую причёску. Её вид переносит меня во времена, когда я жил в другом доме; итак, картина меняется со скоростью мысли. Теперь моё сновидение продолжается в моей старой квартире, и когда приходит парикмахер, которого я распорядился позвать, он оказывается не соседом, о котором я думал раньше, а другим парикмахером, который приходил ко мне когда-то и он уже давно как умер. Впрочем, эти изменения совсем не помешали мне следовать главной идее: я должен идти на бал».
Рядом с такими фактами и многими другими аналогичными, я иногда замечаю частое повторение совершенно противоположного явления. Это — крайняя трудность узнать, даже в тех сновидениях, в которых я совершенно осознаю своё сонное состояние, что какой-то сновидный персонаж не разделяет моих иллюзий, что он всего лишь тень, часть