— Тебе нравится? — шепчу я, целуя его в подбородок, сознательно игнорируя его тон.
— Здесь красиво, но… — он умолкает, хмурясь. — Ты вообще понимаешь, в какое положение меня ставишь? Это в корне неправильно. Ты не должна платить за меня. Я мужчина, а не твоя комнатная собачка.
— Главное, что тебе нравится, а сколько это стоило, не важно, — нежно улыбаюсь я, старательно усмиряя вспыхнувшее внутри раздражение и наливая ему виски, а себе вина. — Значит, не зря старалась. И давай закроем тему, чтобы не испортить вечер. Пожалуйста.
Кайл смотрит на меня с укором и, поморщившись, неохотно кивает.
— Ладно. Но мы еще вернёмся к этому разговору. Даже не надейся, что я забуду или махну рукой.
— И не сомневаюсь, — говорю я, притягивая его за руку к столу. — Но давай сейчас о приятном. Сегодня тебя ждет настоящее гастрономическое приключение! На столе много всего необычного, и думаю, ничего подобного ты прежде не пробовал. Что из этого тебя привлекает больше всего?
— Больше всего меня привлекаешь ты, — усмехается он, обнимая меня за талию. — А из еды… ну давай вот этот хлеб, кажется, с мясом?
— Это хамон. Предупреждаю сразу, у него довольно специфический аромат.
Кайл целиком отправляет брускетту в рот, не особо стремясь насладиться изысканным вкусом, быстро жуёт и тут же запивает виски.
— Какой-то бутерброд совсем крошечный. На один укус. А запах обычный, это ты просто в шахте не была. Что дальше?
— А попробуй устрицу! Здесь либо влюбишься навсегда, либо выплюнешь, другого не дано. Главное – с лимонным соком или, если любишь острое, с соусом чили.
С сомнением посмотрев на меня, Кайл всё-таки "выпивает" содержимое раковины.
— И это еда? — ворчит он, но, к моему удивлению, берет ещё одну, щедро поливая её лимонным соком. — Ладно, сойдёт. Вполне съедобно. А ты сама почему не ешь?
— Честно говоря, было интересно понаблюдать за твоей реакцией, — хихикаю я, снимая одного из моллюсков с подноса. — Из всех моих знакомых устриц любит только мой отец. Ну и, конечно, я. А все остальные сравнивают их вкус с… хотя не буду портить тебе аппетит. В общем, самое лестное, что я о них слышала – «безвкусные сопли».
Мы пробуем разные закуски, болтаем, смеёмся, и я с облегчением замечаю, как постепенно Кайл расслабляется, отпуская ситуацию. На удивление, он оказывается абсолютно не привередлив в еде – что-то ему нравится больше, что-то меньше, но все реакции довольно сдержанные, без особых восторгов или явного негатива. Кажется, даже если предложить ему что-то совершенно несъедобное, он проглотит это, не выказывая недовольства. Я понимаю, что в его районе еда простая, но должно же там быть что-то вкусное? И почему мы никогда об этом не говорили? Надо будет спросить, но позже, не сейчас – не хочу разрушать эту хрупкую гармонию и затрагивать темы, которые могут быть ему неприятны.
Спустя полчаса, когда на столе не остаётся ничего, кроме пустых тарелок, мой взгляд падает на роскошный виниловый проигрыватель на комоде. Включив нежную мелодию, я иду с бокалом вина в руке к панорамному окну и замираю, заворожённая пейзажем: усыпанное звёздами небо, тёмная морская гладь и полная луна, царящая высоко над горизонтом.
Кайл неслышно подходит сзади, и его неожиданное прикосновение к моей спине обжигает, посылая волну трепетного волнения. Он крепко обнимает меня, зарываясь носом в мои волосы.
— Красивый вид. Но уже глубокая ночь, и, кажется, пора спать. Я прилягу здесь на диване, а ты отправляйся в кровать.
Спать? Уже? Ну уж нет! Это совершенно не входит в мои планы! Я резко разворачиваюсь и, не раздумывая ни секунды, впиваюсь в его губы долгим, жадным поцелуем. Мои ладони скользят по его мускулистой груди, лихорадочно расстегивая рубашку, пуговицу за пуговицей.
— Диван тебе сегодня не понадобится, — мурлычу я, расправившись с последней из них. — Я безумно, до головокружения, хочу тебя.
— Я тебя тоже, но, пожалуйста, не торопи события, — тихо произносит он, невесомо касаясь губами моего лба и отступая на шаг.
Но я сбрасываю рубашку с его плеч и вновь упрямо целую Кайла, наслаждаясь теплом кожи и рельефом напряжённых мышц под моими пальцами. Какой же он красивый… А эти шрамы лишь делают его только притягательнее, мужественнее…
— Посмотри мне в глаза, прошу. Сейчас я предельно серьезна. Ты мне нужен. Именно сегодня. Именно сейчас, — задыхаясь от желания, шепчу я.
— Лина… Если позволишь… я бы мог, как позавчера, в море… — начинает он, медленно опуская руку к моему животу, но я обрываю его новым, настойчивым поцелуем, решительно касаясь пряжки его ремня.
Дыхание его моментально сбивается, но вместо того чтобы подхватить меня на руки и отнести в спальню, он резко отстраняется и уходит к столу. И, до краёв наполнив бокал янтарным виски, осушает его в несколько глотков.
— Но почему? — мой голос дрожит от жгучего разочарования и обиды.
А в ответ – лишь давящая тишина и взгляд, полный какой-то непостижимой, отчаянной безысходности… Да что же это за издевательство такое?! Во мне медленно, но неумолимо поднимается чёрная волна ярости. Кровь кипит, и я, едва сдерживая себя, делаю два шага вперёд.
— Кайл, я больше так не могу… Я купила это чёртово платье, забронировала номер, устроила этот ужин, даже сделала эпиляцию всего тела… И всё абсолютно всё ради тебя! Но ты игнорируешь любые мои намёки! Даже сейчас, когда я прямо говорю, что хочу тебя, ты опять отталкиваешь меня! Если я тебе не нужна – скажи прямо!
— Ты думаешь, я слепой? — тихо произносит он. — Я прекрасно всё понимаю, но, пожалуйста, давай не будем спешить. Ведь… у тебя еще ни разу… А для меня это уже давно пройденный этап.
— И что с того?! — я срываюсь на крик, чувствуя, как глаза начинают щипать от слез. — Почему ты принимаешь решение за меня? Ты ведь сам говорил, что всё нужно обсуждать вместе. Так услышь меня! Я хочу тебя здесь и сейчас! Хотя в данный момент уже не уверена, чего хочу больше – поцеловать тебя или ударить! Или, на самом деле,