Алексей IV Ангел сидел напротив Ярослава — высокий, худощавый, с тёмными глазами, в которых читалась как усталость, так и жажда власти. Его одежда была приличной, но не богатой. Он выглядел скорее беглецом, чем претендентом на трон.
— Благодарю, что согласился прийти, — сказал он, говоря на ломаном славянском — твоя помощь была неоценимой и помогла мне сбежать из плена.
— Благодарю за приглашение, — ответил Ярослав, не сводя взгляда с его лица.
Леонид перевёл беседу на греческий, чтобы Алексей мог говорить свободнее. За столом также присутствовали два его советника — один, пожилой, с лицом, изрезанным морщинами, второй — молодой, с недоверчивым взглядом.
Беседа началась с общих тем: о путешествии, о городе, о том, как Ярослав добирался до Царьграда. Но вскоре разговор перешёл к делу.
— Мы нуждаемся в союзниках, — сказал Алексей. — И я знаю, что Красноград может стать одним из них.
— Да? — спросил Ярослав. — Чем же мы можем быть полезны?
— Ваша армия уже показала силу. Ваш флот начинает становиться реальной угрозой для тех, кто считает южные воды своими. Вы можете стать нашим надёжным партнёром в торговле… и не только.
Ярослав слушал внимательно, но внутри уже понимал — это лишь завеса.
— Что ты хочешь взамен? — спросил он прямо.
Алексей улыбнулся.
— То, что любой правитель желает от своего союзника: помощь в восстановлении порядка, доступ к вашим портам, возможность торговать без налогов… и немного золота, чтобы вернуть себе трон.
Ярослав чуть заметно усмехнулся.
Вот оно — подумал он. — Сначала красивые слова, потом — настоящие требования.
— Золото — не проблема, — сказал он. — Если ты действительно сможешь вернуть себе власть. Проблема в том, что я не собираюсь платить за то, чего ещё нет.
— Тогда давайте обсудим условия, — сказал Алексей.
И они начали торговаться.
Условия были непростыми. Алексей хотел:
Право беспошлинной торговли для всех византийских купцов в Краснограде.
Возможность использовать порты Дона и Азовского моря как свои собственные.
Субсидию на восстановление армии.
И, конечно же, долю от будущих доходов от соляных и железных шахт.
Ярослав внимательно слушал, кивал, задавал вопросы. Иногда казалось, что он соглашается. Иногда — возражал. На самом деле, он уже понимал, что всё это — маскировка. Алексей не просил помощи. Он требовал зависимости.
Он хочет сделать меня своим вассалом, — думал Ярослав. — Не явно, не грубо, а мягко, через договорённости, которые будут расти как грибница. Сегодня налоги, завтра — право на судоходство, послезавтра — право на назначение местных правителей. Так они всегда делают — сначала дружба, а потом ты попадешь под полный контроль.
Но он не стал отказывать сразу.
— Я могу согласиться на часть условий, — сказал он. — Но только если получу взамен нечто большее.
Алексей нахмурился.
— Что именно?
— Я хочу официальное признание. От имени императора. Признания моего положения как главного представителя всех русских княжеств.
Советники переглянулись. Леонид тоже насторожился.
— Это слишком много, — сказал старший советник. — Ты не князь Киевский. Ты даже не великий князь.
— Но я контролирую ключевые пути. У меня есть армия, флот, экономика. И я готов помочь тебе вернуть трон. Без меня ты останешься в тени. Со мной — ты получишь не просто деньги, но и легитимность.
Алексей задумался.
— Что ты хочешь в документе?
— Ничего лишнего. Просто указание, что я являюсь главным представителем всех русских земель. Что все князья должны уважать мои решения в вопросах внешней политики и торговли. Что я имею право действовать от их имени в отношениях с другими государствами.
— Это почти царь, — заметил молодой советник.
— Почти, — согласился Ярослав. — Но не совсем. Пока.
В какой-то момент Ярослав, чтобы смягчить формулировку, добавил:
— Назовите это как хотите. Главное, чтобы другим было понятно, что я не просто один из князей. Я тот, кто говорит от лица всех нас.
Алексей нахмурился.
— Как бы это ни звучало…
— Называйте это… президентом, — сказал Ярослав.
Все замолчали.
— Президент? — переспросил старший советник.
— Да. Это слово пришло ко мне из книг, что я читал в детстве. Оно значит — тот, кто ведёт, но не правит. Кто решает, но не владеет. Кто управляет, но не является царём.
Алексей задумался.
— Звучит… более безопасно. Для всех.
— Именно так, — кивнул Ярослав.
Так в истории Руси появилось новое слово. И новое положение.
…и да будет известно всем, что князь Ярослав Рязанский назначен Президентом Руси, ибо он имеет право говорить и действовать от её имени во всех делах, связанных с внешними государствами и торговыми соглашениями…
Пока писцы выводили буквы на пергаменте, Ярослав позволил себе расслабиться. Он закрыл глаза и вспомнил.
Первый раз, когда он воспользовался этим приёмом, было так давно, что почти стыдно. В Изроге тогда он стал старостой. Формально — временный управляющий. На деле — главный дурак, который делает всю работу за всех. Но знаешь что? Дурак этот через пару лет уже говорил с князьями как равный.
Второй раз — когда получил титул князя. Просто написал бумагу от имени Бориса Глебовича.
А теперь вот это — новый титул, который звучит как шутка, но записан на официальном пергаменте. Президент Руси. Да, звучит как должность, которую придумали после хорошего застолья. Но формально — никто ему не указ. Фактически — он говорит от лица всех русских княжеств. А если кто-то не согласен — пусть сам объяснится с Византией.
Третий раз, — думал он, пряча усмешку, — и каждый раз одно и то же: я беру на себя ответственность, которую другие считают ненужной, опасной или глупой.
Это был его метод. Не силой, не убийством, не войной — а через смелость взять то, что другим казалось ненужным грузом.
И вот он здесь — в Царьграде, получая от византийского претендента на трон документ, который может перевернуть всё, что раньше считалось невозможным.
Ну что, — думал он, — из деревенского мужика — в президенты. Кто бы мог подумать… кроме меня, конечно.
Когда Ярослав вышел из здания, воздух города показался ему другим. Более плотным. Как будто он вдохнул не просто ночной ветер, а саму историю.
Леонид шёл рядом.
— Ты получил больше, чем он думает, — сказал он.
— Да, — кивнул Ярослав. — Они хотели сделать меня своим вассалом. Я же стал их представителем в мире, где они давно потеряли влияние.
— Но теперь другие князья могут не принять это.
— Пусть не принимают. Но если я смог получить такое признание от Византии, значит, другие государства последуют её примеру.