— Я Алексей Григорьевич Орлов. Наш род, при поддержке Воронежского Управления ликвидаторов, собирался провести операцию по уничтожению гнезда дряни в Ендовище. А здесь оказывается бунт. Содом и Гоморра. Представьтесь, пожалуйста, господин. Вы, видимо, главный у этой толпы государственных изменников?
— Вы, господин Орлов, за языком следите. Кого это вы изменниками назвали?
— Бунт против основ государства и покушение на имперские властные структуры, — государственная измена, в чистом виде. Но нашей группы это не касается. Квалификацию произошедшего, думаю, возьмет на себя опричнина или прокуратура. Вы так и не представились, уважаемый.
— Я сам часть имперской власти уезда! Александр Федорович Воропаев. Коллежский советник. Председатель дворянского собрания. Для чего вы здесь?
— Наша задача убедиться, что произошедшее не диверсия Орды, — последний аргумент мне пришел в голову буквально по ходу беседы. — И, по возможности, уничтожить тварь, которая здесь завелась. Я ведь уже говорил, Александр Федорович.
— Диверсия? Думаете, такое возможно?
Воропаев, державшийся до этого уверенно и даже агрессивно, внезапно смешался. Видимо, такая идея ему в голову не приходила, и сейчас он срочно пересматривал все произошедшее через призму того, что чушь про диверсию может оказаться правдой.
Дальнейшие переговоры прошли в совершенно ином тоне. Враждовать с нами Воропаеву не было никакого резона, более того, он увидел в нашем появлении шанс поправить положение.
— Вот вы говорите, измена, то-се, — сказал он мне, понизив тон голоса. — А ведь не возглавь дворянство это проявление недовольства, последствия были бы куда как катастрофичнее. Поверьте, мы, скорее, сдерживающий фактор. Народ доведен до крайности. Ситуация стала практически неуправляемой. Я не знаю, сколько еще смогу сдерживать толпу.
— Сделаем так, — предложил я. — Мы все равно собрались эвакуировать персонал управы. Сейчас глайдер улетит. Вы дадите людям занять управу и почувствовать, что они здесь власть! Ну до того, как прибудут губернские представители и войска. А то, что это будет сделано под вашим руководством, придаст хоть какую-то видимость законности этим действиям. Раздражающий фактор в виде работников управы и исправника мы уберем. Пока ваши соратники будут праздновать победу, мы попробуем разобраться с монстром.
— Отлично! Алексей Григорьевич, вы просто спаситель наш. Это очень хороший план. Я сейчас пойду проведу разъяснительную работу по поводу вашего отряда, а вы между тем увозите управских от греха. И, если можно, обратно врачей привезите. Людей потравилось тьма на обоих пожарах. Им помощь нужна медицинская. Многие совсем плохи, доходят уже. Обычные земцы, конечно, но они тоже люди.
На том и порешили. Через пять минут глайдер улетел.
Исправника пришлось запихивать внутрь со скрипом, тот все никак не хотел покидать «вверенную территорию». Пришлось ему объяснить, что если он не представит свою версию произошедшего в ближайшем времени, сбежавший глава уезда сделает его крайним за весь творящийся бардак. Это подействовало, он загрузился на борт, бормоча слова благодарности и невнятные угрозы в адрес врагов и клеветников. Видимо, весьма живо представил себе доклад начальника уезда.
Как только глайдер улетел, из-за домов к зданию управы хлынула толпа злых и кое-как вооруженных земцев.
Нас они демонстративно огибали, некоторые даже кричали что-то одобрительное. Хотя были и те, кто говорил что-то вроде: «И где ж вы раньше были!»
Воропаев подскочил к нам и затараторил:
— Господа, я сам пойти никак не могу с вами. Сами видите, какой здесь народ злой. Буду здесь организовывать толковище. Пусть пар выпустят. А вот Ибрагим-ага, — он ткнул пальцем в сопровождающего его абрека, — вас проводит на место и организует вашу неприкосновенность. Ну и помощь, если нужно будет, тоже организует. Он глава общины кавказцев здесь, уважаемый человек. Ну и его парни самая боеспособная часть нашего «народного ополчения».
Воропаев сбежал, оставив нас знакомиться с Ибрагимом-агой. Тот выглядел лет на сорок — сорок пять. Борода лопатой, густые черные волосы, которые частично скрывала вязаная тюбетейка с семиконечной звездой по центру. Широкоплечий, но невысокий, своей кряжистой фигурой Ибрагим внушал какое-то ощущение основательности. Вооружен Ибрагим был полуавтоматическим дробовиком двенадцатого калибра. За его спиной маячило еще двое чернявых, бородатых ребят. Оба держали в руках охотничьи ружья стволами вниз.
— Пойдем к складу, господа ликвидаторы, — сказал Ибрагим с мягким акцентом. — Я отведу. Тварь обитает в том районе.
— Да хер его знает, где обитает тварь после того, как вы гнездо спалили, олухи! — зло прорычал Ветер.
— Э, дарагой. Зачем такое говоришь. Думаю, гнездо мы не спалили. Основное гнездо под землей. За мной иди, дарагой.
Ибрагим развернулся и зашагал с площади, как бы показывая, что все вопросы решены. Гнездо под землей. Ликвидаторы в Ендовищах. Осталось просто убить монстра. Это же наша работа, ведь так?
Когда мы прибыли на место, то смогли оценить масштаб трагедии. Склад, довольно большой, кстати, как и несколько соседних строений, выгорел полностью. Черный чад, который мы наблюдали с воздуха, уже почти развеялся. Ибрагим со своими ребятами, благоразумно близко к месту пожара подходить не стал, но все же сподобился дать необходимые пояснения.
— Дыра в земле, куда тварь убежаль — вон там. Но мои люди нашли еще дыр. Говорю, гнездо под землей, дарагой.
— Ну и что нам с этой информацией делать? — недовольно спросил Красавчик. — Под землю полезем, Ветер?
— Да долбанись, Виталя. Ни в жизнь. Ты ту дыру видел? Туда тока Заноза пролезть сможет, и то в качестве затычки-на. Боярин, тебе чуйка твоя ничего не подсказывает?
Виденье молчало. Я пожал плечами и проговорил:
— Чуйка молчит, Олег. А что на этот счет инструкции и протоколы говорят?
— Инструкции и протоколы-на, говорят, что в случае подземного гнезда надо использовать взрывчатку. Ну или «хлопок»-на. А у нас ни того, ни другого с собой нет.
«Хлопок» — это сленговое название печати, обрушивающей подземные тоннели в довольно большом радиусе.
— Знать бы еще, что за монстр там, — задумчиво протянул Красавчик.
— А чего тут знать-то, умник херов, — огрызнулась Заноза. — Крысы это. По всем признакам-херизнакам. Испорченное зерно, к примеру. Они сами-то не жрут, как смутируют, но пролезть могут куды угодно, мля. И вон трупы их валяются на пепелище. Мутантские. А монстр, видать, матка, как с тем пауком, смекаешь, Ветер?
Как она среди куч пепла и обгоревших завалов разглядела трупы крыс мутантов? А разговоров-то было про бездарность!
— Взрывчатки у нас нет, — заметил я. — Но я, во время облета, видел на местной заправке бензовоз.
На самом деле это Кай подсказал мне, про бензовоз. Но нейро ведь просто часть меня? Значит, кто молодец? Я молодец!
«Совести у тебя нет, молодец!» — высказался мой нейро. — «Сначала чужие заслуги