Портреты эпохи - Моисей Соломонович Наппельбаум, читать на LibraBook.info

Наппельбаум Моисей Соломонович

Портреты эпохи

Идея проекта Юрий И. Крылов

Составитель текста Владимир Лидский

* * *

«Неизъяснимыми чарами всегда

манило меня лицо человека».

М. Наппельбаум

Фотограф Моисей Наппельбаум по праву считается одним из выдающихся летописцев первой половины ХХ века. Его имя стоит в одном ряду с именами таких фотографов-художников, как С. Левицкий, А. Деньер, Н. Свищов-Паола, К. Булла, Н. Грановский, М. Дмитриев и многих других. Однако при всех уникальных качествах этих специалистов Наппельбаум является, очевидно, первым среди равных. Каждый из фотографов середины-конца ХIХ и начала ХХ века имел некую, если можно так выразиться, преимущественную специализацию: Сергей Левицкий и Андрей Деньер, к примеру, были придворными фотографами, снимавшими царственных особ, Николай Свищов-Паола увлекался снимками в жанре ню, Карл Булла считается основоположником российского репортажа, Наум Грановский запечатлевал Москву и её улицы, был военным корреспондентом, Сергей Михайлович Прокудин-Горский делал цветные снимки России от края до края, а Максим Дмитриев занимался социальной публицистикой, став вообще первооткрывателем подобной тематики в фотоискусстве.

Разумеется, каждый из перечисленных мастеров и многие другие отдали дань портретной фотографии, но выдающихся результатов в этом жанре добился, кажется, только Наппельбаум. Кроме небывалых художественных достоинств его портреты имеют и количественный перевес. В общей сложности творческое наследие мастера составляет около 4000 фотографий, и это без учёта его дореволюционных снимков, запечатлевших огромное количество минских, московских, санкт-петербургских обывателей самых разных сословий, а также обывателей совсем маленьких провинциальных городков. В этом смысле с ним могли бы соперничать только Максим Петрович Дмитриев и пионер русской цветной фотографии Сергей Михайлович Прокудин-Горский, в коллекциях которых портретов было, впрочем, как раз немного.

За четыре года до смерти, в 1954-м, понимая, что позаботиться о судьбе своего собрания необходимо заранее, Наппельбаум обратился в Центральный государственный архив кинофотофонодокументов СССР с предложением выкупить у него фотографическую коллекцию, пополнявшуюся в течение всей его творческой жизни. На приобретение её начальник ЦГА КФФД СССР майор Плешаков, инициировавший процесс, просил у начальства выделения ассигнований в размере 4000–5000 рублей. Учитывая, что в 1953–1954 годах среднемесячная зарплата в СССР составляла 684 рубля, можно понять: обогатиться на эти деньги было никак нельзя. Наппельбаумом руководила, очевидно, мысль о хрупкости жизни, недолгой человеческой памяти и возможной утрате наследия после его кончины. Мастеру в то время было уже 85, и потому нам понятны его беспокойство и забота. Профессиональная архивная экспертиза и приём негативов на постоянное хранение заняли довольно много времени, и первый этап передачи фотодокументов (950 единиц) состоялся только в 1962 году, уже после смерти мастера. Спустя 42 года, в 2004-м, были приняты ещё 323 негатива. А в 2009–2010 годах архив взял на хранение дополнительно 638 фотодокументов.

Большое количество позитивов, писем и кое-какие свидетельства мемуарного и официально-информационного характера, так или иначе имеющие отношение к Наппельбауму, хранятся также в Российском государственном архиве литературы и искусства, другая часть материалов – в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина.

При всём богатстве творческого наследия мастера, при всей его широкой известности серьёзных материалов о нём немного. Если не принимать во внимание большое количество блогерских и журналистских заметок необязательного характера, то можно выделить в этом смысле альбом «М. Наппельбаум. Избранные фотографии». Кроме того, участие мастера отмечено в сборнике Stalin on Lenin и в «Антологии советской фотографии, 1917–1940». Хорошим подспорьем для будущих исследователей творчества фотографа могут послужить мемуарно-биографические книги «От ремесла к искусству» и «Угол отражения». На обложке первой книги стоит имя самого Наппельбаума, вторая написана дочерью мастера Идой.

Главная же и, кажется, самая серьёзная работа, посвящённая выдающемуся фотомастеру, вышла в Беларуси, в издательстве «Рифтур», в 2018 году. Её автор Александр Величко с большой ответственностью подошёл к теме своего исследования, использовав в работе материалы архивов и систематизировав многие уникальные документы. Автор изучил и уточнил хронологию странствий Наппельбаума, рассказал обо всех его должностях и местах работы, поведал о семье, сотрудниках, ближайшем окружении и даже составил впечатляющую родословную маэстро. Правда, книга не имела массового тиража, но тем не менее была введена в научный оборот.

Необходимо сказать также об одной неопубликованной рукописи, которая даёт замечательное представление не только о жизненном и творческом пути Наппельбаума, но и о его личности, характере, бытовом поведении и о многом другом. О том, в частности, о чём не пишут в официальных парадных биографиях. Это мемуарное повествование младшей дочери Наппельбаума Рахили, или, как её звали в семье, Лили.

Машинопись книги мне посчастливилось найти в Российском государственном архиве литературы и искусства. Благодаря тексту Лили Наппельбаум образ её отца проявился во всём своём многообразии и противоречивости. Многие затемнённые фрагменты его биографии и неясные места жизни удалось прояснить именно с помощью этой неординарной во всех отношениях работы [1].

О мемуарах Лили Наппельбаум следует рассказать подробнее. Я не случайно указал выше, что на обложке книги «От ремесла к искусству» стоит имя М. С. Наппельбаума. Дело в том, что в разных источниках утверждается, что «обработала и подготовила к изданию мемуары отца Ольга Моисеевна Грудцова» (в девичестве Наппельбаум), а написал книгу сам Моисей Соломонович. В действительности это не так. Написала книгу Лиля Наппельбаум. И её мемуары непреложно и однозначно свидетельствуют об этом. Конечно, отец рассказывал. Но именно писала, предлагая все решения по композиции и компоновке материалов, Лиля. Книга далась ей с огромным трудом. В итоге «как мало она походила на то, что желал увидеть мой отец, – писала дочь. – И ничего нельзя исправить, отец умер, а черновики мы уничтожили» [2].

Времени для этой работы у Лили совсем не оставалось, она была полностью поглощена заботой об отце – готовила, стирала, наводила порядок в доме. Время появилось только в эвакуации, в Тбилиси. Жили они в маленькой комнатушке на третьем этаже, где не было ни отопления, ни электричества, ни водопровода, имелись лишь печурка и керосиновая лампа. Здесь и началась эта работа, ставшая для Лили настоящим испытанием. Отец постоянно