О странностях этой книги я расскажу позже, а пока вернёмся к жизненному пути маэстро.
Масштабных выставок было у него при жизни четыре: в 1918 году в Петрограде и в 1935, 1946, 1955-м – в Москве.
Спустя годы было проведено несколько посмертных выставок. В 1969 и 1970 годах – в Москве в Доме журналистов и в Доме литераторов и в Ленинграде, также в Доме журналистов и в Выборгском Дворце культуры. В 1973-м выставка состоялась в фотоклубе при московском Дворце культуры «Новатор» [3].
В 1988 году Лев Наппельбаум, сын маэстро, подарил Советскому фонду культуры более сотни снимков отца, которые составили основу передвижной выставки, побывавшей в самых разных уголках страны. В 2014 году в Еврейском музее и центре толерантности открылась небольшая выставка работ Наппельбаума, представившая около сотни работ мастера из коллекции галериста Алекса Лахмана.
В 2019-м в связи с празднованием 150-летия со дня рождения мастера в Национальном историческом музее Республики Беларусь открылась выставка «Моисей Наппельбаум. Портрет эпохи». На этой выставке были показаны не только оригиналы его портретов, но и документы, отражающие этапы жизни и творчества, рабочая фотокамера мастера, а главное, почти неизвестные снимки раннего периода, сохранившиеся в фондах Национального исторического музея и Национального исторического архива Беларуси. Немного позже эта выставка демонстрировалась также в Санкт-Петербурге.
А спустя много лет после последней прижизненной выставки, в апреле 2021 года, Музей современной истории России представил на суд зрителей новую – ёмкую, но всё же недостаточно масштабную (если иметь в виду общее количество работ) выставку под названием «Известный и неизвестный Наппельбаум».
На ней демонстрировалось 230 фотографий маэстро, и главная ценность экспозиции была в том, что они были взяты из семейного архива семьи Наппельбаума.
Учитывая соотношение масштаба мастера, его места в истории отечественной фотографии, роли в развитии российского фотоискусства с объёмом исследовательского материала о нём, следует признать, что широкий зритель и читатель знает о нём совсем немного. То есть массового знания о нём как о большом художнике нет. В этом утверждении кроется оксюморон, парадокс. Дело в том, что фотографии Наппельбаума знакомы нам с детства, во всяком случае тем, кто учился в советской школе, был пионером, комсомольцем и изучал историю СССР по учебникам того времени. Фотографии мастера поджидали людей советской эпохи везде (так и хочется написать: подстерегали). Эти снимки, изображающие руководителей государства, вождей, народных комиссаров, а позже – министров, военачальников, поэтов, писателей, музыкантов, художников, актёров, причём не только знаменитых, но и быстро набиравших популярность в современном Наппельбауму обществе, публиковали в учебниках, газетах, журналах, на разных общественных площадках, эти портреты висели в кабинетах, приёмных, в школах, институтах, в самых разных присутственных местах. Они были везде. Особенно это касается вождей и главных руководителей госведомств.
Вглядываясь в ординарную и одновременно необычайную жизнь Моисея Наппельбаума, трудно сразу понять, как скромный еврейский мальчик из Минска стал одним из крупнейших мастеров своего дела, как он достиг небывалых творческих высот и как, между прочим, избежал по большому счёту серьёзных репрессий в трудные исторические времена. Для того чтобы разобраться в этой непростой коллизии, нужно взглянуть на большую жизнь мастера не со стороны Кремля или Смольного, которые его привечали, а со стороны провинциального Минска, в котором он родился, и вообще – со стороны судьбы. Потому что великим он стал не благодаря близости к вождям и прочим сильным мира сего, а потому что фатум повёл его именно той дорогой, которая только ему и была назначена. Он мог остаться одним из заурядных провинциальных фотографов, но у него была природная хватка, любознательность, неутомимая жажда знаний, в конце концов, у него было природное чутьё и врождённое чувство прекрасного, а лучше сказать, соразмерности всего сущего. Если попытаться взглянуть на его жизнь сверху, поднявшись в заоблачные дали, то можно увидеть простого человека (маленького, как аттестовали бы его русские классики девятнадцатого века), который монотонно и буднично делал своё дело, не имея в мыслях какого-то стремительного движения наверх, к высотам процветания и богатства. Он просто зарабатывал себе на хлеб. Но это «просто зарабатывал себе на хлеб» подкреплялось у него стремлением, говоря высокопарным слогом, к совершенству, то есть с самого начала, даже с того времени, когда он был практически мальчиком на побегушках, находясь на неквалифицированной наёмной работе, он искал новые пути, пытался уйти от ремесленной рутины, постоянно придумывал что-то новое, пробовал, экспериментировал. И жадно учился. Поняв, что фотография тесно связана с изобразительным искусством, он посещал музеи и художественные галереи. Интуитивно, возможно, даже на уровне подсознания постигая законы живописи и графики, изу чая композиционные приёмы великих художников, их работу с краской, со светом и освещением, будущий мастер приобретал бесценный опыт, который впоследствии лёг в его повседневную практику. А потом в дело вступил тот самый фатум, и судьба сама повела его по жизни.
Наппельбаум случайно стал летописцем эпохи; самое интересное в его судьбе вот что: он не стремился на самую вершину. Да, он хотел стать настоящим маэстро, но не думал, что по его снимкам потомки будут изучать историю. Ведь как ни крути, в его фотографиях полноценно отразилась целая эпоха. Потому что эпоха не только в исторических деяниях, но и в лицах. За каждым лицом, отображённым на фотобумаге Наппельбаумом, стоит жизнь и работа конкретного человека, его благодеяния и злодейства, достижения и просчёты, победы и поражения.
Наппельбаума иногда называют певцом Серебряного века, но, мне кажется, это не так. Или не совсем так. Да, его фотокамера запечатлела множество исторических лиц, являвшихся главными персонажами этого века, который продолжался, кстати, всего-навсего лет тридцать-сорок, а может, и того меньше. Однако понятие Серебряный век относится прежде всего к литературе и более всего к поэзии. Наппельбаум снимал не только поэтов и литераторов вообще, он снимал лучших представителей всех сфер искусства в самом широком смысле слова, а кроме того, общественных деятелей, учёных, да просто широко известных и почитаемых в Советском Союзе (а до революции – в Российской империи) людей.
К слову, есть у него и снимки вообще незнакомых современному человеку персонажей, по той или иной причине не оставивших следа в истории или известных лишь совсем узкому кругу специалистов. Среди творческого наследия Наппельбаума сохранилось также множество неатрибутированных фотографий, которые подписываются обычно неизвестный или неизвестные. Вдобавок у него есть фотографии, изображающие и в самом деле неизвестных, то есть людей, не являющихся историческими фигурами, среди которых можно увидеть непонятно чьих