В сравнительно узких коридорах и заставленных мебелью комнатах Гаронд стоил сотни осаждающих. Враги не могли его окружить и закалённый боями паладин, который с раннего детства не расставался с мечом, легко расправлялся с солдатами, которые были выходцами из крестьян и ремесленников. В казармах новобранцев научили различать право и лево, да объясняли с какой стороны держаться за меч. Когда фактор внезапного удара был потерян, у них не было шансов. Герман знал, что отец вскоре вернётся с победой, но воскресить мать было не под силу даже ему. Гаронд, действительно, вскоре вошёл в комнату. Он был хмур, одежда забрызгана кровью, будто бы он только вышел со скотобойни, отработав там весь день. Алые капли стекали и с клинка, который паладин не потрудился ни протереть, ни спрятать в ножны. Герман не задавал вопросов, фигура отца в тот момент внушала ему едва ли не больший страх, чем что-либо ещё. Он никогда не видел его таким — для него он был добрым, любящим и заботливым, хотя порой и строгим учителем. Сейчас же перед ним стоял хладнокровный убийца, для которого отнять чужую жизнь было лишь вопросом одного взмаха мечом. Гаронд ничего не сказал и лишь молча и угрюмо кивнул сыну, после чего наклонился над стоящим у стены сундуком и начал выбрасывать из него вещи. Наконец, сундук опустел. Тогда теперь уже бывший паладин нажал какую-то скрытую кнопку, что-то щёлкнуло, и в дне открылась небольшая потайная дверца. Оттуда Вейран извлёк странный талисман, сделанный из красных тряпок и зубов, какого-то монстра. Герман никогда до этого не видел ничего подобного, амулет напоминал орочьи побрякушки, однако было ясно, что он таит в себе нечто большее.
Не раздумывая, Гаронд надел этот дикарский оберег. Послышался топот — нападающие заняли одно крыло особняка. Огненный шар рассёк воздух и врезался в стену, недалеко от входа в кабинет. Послышался крик и звук глухого удара. Один из дружинников вбежал в помещение и, едва ли не задохнувшись, прокричал:
— Милорд, они уже внутри! Маги… Рика убили… Мне их не сдержать.
Гаронд улыбнулся, и было в его совсем не уместной улыбке что-то зловещее и пугающее:
— Не высовывайся, Альберт, присмотри за моим сыном. Я сам со всем разберусь.
— Милорд… — в лице дружинника читалось удивление, но посмотрев на Гаронда, он не решился перечить, — как прикажите, милорд…
Вейран хорошо вышколил своих приближённых, даже в минуту смертельной опасности на них можно было положиться. Жаль, что из всей дружины теперь оставался лишь один. Остальные были либо застигнуты врасплох в деревне, либо убиты во время штурма. И за это тоже они ответят.
Ещё один огненный шар разорвался в непосредственной близости от двери, оставив после себя чёрный след на каменной стене. Лестница наверх уже была охвачена огнём, который вот-вот норовил перекинуться и дальше. Нападавшие, похоже, планировали просто сжечь не желавших сдаваться защитников имения. Альберт отошёл подальше от входа, заслоняя собой Германа, и присматривая то за дверью, то за окном. Впрочем, он практически ничем сейчас не мог помочь ни мальчику, ни своему лорду. Гаронд же, не обращая внимания на разбушевавшийся рядом огонь вышел из комнаты. На мгновение Герману показалось, что пламя то отступает перед его отцом, то, наоборот, бросается на его грудь и беспомощно гаснет.
Гаронд был быстр, но никому в узком помещении не уйти от брошенных практически в упор сразу трёх огненных шаров. И в этом Гаронд не был исключением. Исключительным было то, что, встретив грудью такой удар, мятежный паладин не превратился в запечённый в собственном соку окорок. Вместо этого он настиг обескураженных магов. В ближнем бою у них не оставалось ни единого шанса на спасение. В одно мгновение загнанный зверь превратился в охотника. Никто из вошедших в дом врагов не ушёл живым. А Гаронд с тех пор уже не мог остановиться в своём мщении. А может, и мог, но не хотел.
Глава 3. Ворон
В любом обличье может горе
Ждать за углом.
Но знай, горит шапка на во́ре
Не на любом.
Герман с трудом приподнялся, опираясь на холодные каменные плиты пола. Всё тело ныло, будто его отжимали, как постиранную простыню. Живот крутило, и, если бы он сегодня хоть что-нибудь ел, его наверняка бы вырвало. Во время пребывания в бессознательном состоянии, его опять посещали воспоминания о прошлом. Как всегда, он видел то, чего меньше всего желал вспоминать. Как ни старался, он никогда не мог сосредоточиться на моментах счастливой жизни с семьёй, зато ужас и смерть врезались в его память навсегда и не давали покоя даже ночью. Регулярно он просыпался в поту, после того, как в очередной раз переживал нападение на поместье и смерть матери. Порой сны наполнялись всё новыми и новыми ужасающими подробностями, и чем больше смерти и страданий видел Герман в своей жизни, тем чудовищнее становились и его кошмары. И он уже сам не был уверен, что было на самом деле, а что добавилось в ночных видениях.
Герман пришёл в себя и начал осознавать, что он понятия не имеет, где находится. В пустынном зале с высоким потолком, в котором он очутился, царила тишина и было темно, как в могиле. Мальчик сам не понимал, почему он вообще решил, что находится в огромном зале, ведь он не видел даже собственных вытянутых рук. Возможно, ему об этом подсказал холод, сквозняк и характерное эхо, которое можно было слышать, если постучать по полу. Понемногу, юнец стал двигаться вперёд на четвереньках, нашаривая дорогу руками. У него не было с собой ни огнива, ни трута, ни чего-либо, из чего можно сделать факел или высечь искру. Оставалось надеяться лишь на то, что, добравшись до стены, он сможет вдоль