— Полагаю, тебе интересно, почему ты всё ещё жив.
На самом деле Герману было всё равно. Страх, ненависть, боль — всё вдруг куда-то ушло, сменившись безразличием к происходящему. Если чего-то он и желал, так поскорее покончить со всем этим, однако не в его силах было что-либо изменить.
— Тебе не интересно? — искренне удивился маг, будто бы прочитав мысли мальчика, — что ж, это даже говорит в твою пользу. Возможно я поспешил с выводами и для тебя ещё не всё потеряно. Однако тебе недостаёт терпения. Я потребовал сохранить тебе жизнь и передать на обучение в монастырь не для того, чтобы спустя всего каких-то пару лет ты сбежал, устроив переполох, новости о котором без сомнений дойдут даже до ушей короля. Неужели тебе не хватило ума понять, что, став полноценным магом, ты приобретёшь гораздо больше возможностей? Тех возможностей, которых тебе так не достаёт сейчас. Тех, которые так жаждал твой отец. При желании ты бы мог развалить орден изнутри, а став придворным магом, даже добраться до самого короля. Что же ты сделал вместо этого? Убил трёх магов и одного холопа? Это, конечно, невероятное достижение. Ах да, чуть не забыл, ещё ты вернул обожаемую семейную реликвию. Жаль тебя расстраивать, но её-то как раз я не могу тебе оставить. Слишком сильно она уже отметилась.
С этими словами маг наклонился и снял талисман с шеи мальчика. Он не сильно церемонился, верёвка больно впилась сначала в шею, а потом чуть не оторвала ухо бедняги. Радовало лишь то, что при этом маг перевернул Германа на бок, и теперь к нему вернулось дыхание, а также он краем глаза мог видеть происходящее. Чародей открыл злополучный сундук с ловушкой и положил талисман туда. Закрыв крышку, он какое-то время держал на ней руку, после чего подошёл к трупу своего товарища и что-то делал рядом с ним. Когда неведомый ритуал был окончен, маг произнёс:
— Теперь другое дело, — маг осмотрел амулет. — Не перестаю удивляться, как эти дикари создают столь примитивные и эффективные руны из костей. Нам бы стоило у них поучиться. А ты, запомни, — маг вспомнил о парализованном пареньке, — никогда не пытайся найти талисман, это принесёт лишь смерть. Если судьбе будет угодно, и ваши пути связаны, то этот артефакт сам придёт к тебе в руки. Если ты, конечно, доживёшь до этого момента, в чём я лично сомневаюсь. Ты провалил испытание. Но нарушил равновесие и привлёк интерес иной силы. Значит, и твоя роль теперь будет совсем другой. Да…
Герман всё ещё лежал на каменном полу, не в силах пошевелиться. Происходящее казалось ему нереальным, каким-то сном, новым кошмаром, преследующим его по ночам. Он пытался проснуться, пытался убедить себя в нереальности происходящего, но это ему не удавалось. Сон продолжался, и не во власти мальчика было изменить эту реальность. Тем временем магистр над чем-то раздумывал, а через какое-то время, показавшееся пареньку вечностью, вновь заговорил.
— Мы дадим тебе ещё один шанс, последний. Тёмное начало в тебе сильно, но, несмотря на это, ты всё же можешь с ним жить, оставаясь человеком, а не рабом. Однако для успеха нужно больше. Ты должен научиться контролировать его всегда, никогда не поддаваться ненависти, никогда не действовать импульсивно. Холод и спокойная расчётливость должны стать твоими спутниками на этом пути. Только такая дорога может привести к познанию истинной сущности любого из богов, и Белиар тем более не исключение. — Маг сделал паузу, а затем продолжил уже совсем иным, пробирающим до костей голосом. — Отныне все пути, кроме пути Белиара, для тебя закрыты, никто другой не примет тебя. Куда бы ты не подался, чем бы не решил заняться, тебя будут преследовать, за тобой будут охотиться. Люди будут бояться, избегать тебя и ненавидеть. Если ты умрёшь, никто не будет о тебе сожалеть. Те, кто называет себя друзьями, предадут, как только покажешь слабость. Те, кто называют себя врагами, выберут для тебя самую мучительную смерть. Твоё тело отныне отправится в чертоги Белиара, и лишь найдя замену, вернёшь его. Рука фехтовальщика, сразившая десятки противников, нога охотника, крадущегося без шума к самой чуткой добыче, желудок гурмана, познавший все королевские деликатесы, глаз праведника, видевшего свет Инноса, и сердце слуги, с радостью отдавшего жизнь за господина. Тогда ты получишь себя назад. Да будет так.
Чародей не терял времени даром, и пока говорил, собирал силы для какого-то заклинания-проклятья. В конце концов, он резко свёл руки вместе, и волна прокатилась по телу Германа. Мальчика будто бы сжало и вывернуло наизнанку. Он потерял ощущение тела, а когда приобрёл вновь, уже не был собой, однако к нему вернулась способность двигаться. Неловко он попытался подняться, и для этого ему пришлось расправить крыло… чёрное вороново крыло. Полумрак подземелья больше не казался Герману тёмным, он различал всё в мельчайших деталях, ощущая даже тепло, испускаемое телом мага. Чародей улыбнулся, довольный своей работой:
— Твоя дорога лежит на запад, через Миртанское море. Все эти годы ты был человеком, был Вейраном и мыслил, как дворянин. Так, как учил тебя отец. Теперь он мёртв, и ты последуешь за ним, если не изменишься. Вы хотели изменить мир вокруг себя и мир за это уничтожил вас. Пришло время изменить себя и доказать, что достоин воскреснуть. Забудь имя Вейран. Теперь ты Райвен, то есть Ворон. Лишь когда ты научишься быть им по-настоящему, ты сможешь сохранить его мышление и в облике человека. И лишь тогда, когда ты сам станешь когтем тьмы, ты сможешь разить оружием Белиара, как своим, сможешь повелевать им, а не оно тобой. А теперь, лети, Ворон. Лети и не оглядывайся, ибо знать меня тебе не следует.
Глава 4. Исчадье Белиара
Людские жертвы тьме любезны,
Ей горе — смех.
Так что надежда есть средь бездны,
Но не для всех.
Клюв привычно разрывал плоть. На этот раз добыча была воистину удачной и приятной на вкус. Зазевавшийся кролик, привыкший к тишине и спокойствию столичных лесов, охотясь в которых аристократия уже пренебрегала столь дешёвой для них дичью, зато нещадно истребляла их конкурентов и угрожавших этим мелким травоядным хищников. Действительно, кого можно удивить кроличьей лапкой