Я пожал плечами. В этом не было для меня ничего нового или обидного. Факт есть факт.
— Тогда спросили, — взводный произнес следующую фразу медленно, отчеканивая слова, — может, хотя бы в ОМОН его перевести, сам он не хочет? Мол, парень явно не на своем месте в патрульной службе.
В комнате повисла тишина. Предложение из СОБРа, даже такое окольное, — это как брызги дождя из шампанского. Туда я и хотел в самом начале своего пробуждения в теле Кузнецова.
— Короче, — Мухаматдиев отхлебнул из кружки, — с Управы тоже звонили. В понедельник, с утра, являйся в кадры. На Фрунзе, знаешь здание?
Я кивнул. Хмурая четырёхэтажка, обнесённая забором, делила здание со старым советским отделом охраны.
— Вот туда и шпарь. Разговор, видимо, с тобой будет.
Он отставил кружку и посмотрел на меня уже без всякой озадаченности, а с прямотой старого мента, дающего товарищу единственно верный совет.
— Вот только я тебе крайне не советую… — его голос понизился. — Если в Управу будут звать на постоянку — не соглашайся. Ни в коем случае. Делать там нечего. Это конец всего. ЗП ниже, чем на земле, обязанностей больше, каждый второй стучит и норовит на тебя рапорт написать. Попадёшь или в дежурную часть управления — там бумажки три года перекладывать будешь, и ничего никогда не происходит. Или, что ещё хуже, во взвод охраны объектов. Там одни прапорщики-долгожители, которым от жизни надо лишь одно — чтобы их никто не трогал. Ты там сдохнешь за год. Забухаешь или просто превратишься в овощ. Так что отказывайся, и мне потом еще спасибо не скажешь.
Он откинулся на спинку стула, дав мне переварить информацию.
— А что с СОБРом? — не удержался я.
— С СОБРом? — Мухаматдиев фыркнул. — Да нихрена с ним. Без образования — не вариант. Они могут хоть сто раз расстроиться. Так что не обольщайся. Поедешь на Фрунзе — будь готов, что предложат «повышение» в управление. Вежливо отказывайся. Говори, что на месте служить желаешь, опыт перенимать. Ну а если в ОМОН позовут, то тут уж сам решай. Парни тренируются по три раза в день, ЗП от 70 000 ₽, как и мы, на футболах стоят да демонстрации охраняют, бабушек из КПРФ стерегут.
— Ну, понял, — ответил я автоматически. В голове гудело. Предложение, которое выглядело как шанс для меня, старого, сейчас вовсе не было шансом. Тупиковая ветка в Управу, и ОМОН, а потом отучиться и снова в СОБР. Парни, конечно, делом заняты, но у меня теперь служба поинтересней.
— Ну я тебя не держу, во всех смыслах, — махнул рукой взводный. — Выходной у тебя, в конце-то концов. Хотя бы сегодня отдохни, переспи с этой мыслью. Завтра уже думать будешь.
Я вышел из роты. Сняв кепку и засунув её под погон, вальяжно пошёл домой, благо тут было недалеко. Связан ли звонок из Управы с учениями с СОБРом или там хотят уточнить вопрос по моей недавней посадке на сутки, стоит ли об этом волноваться — настанет время, и я подумаю и над этим.
И новый звонок заставил меня потянуться к телефону, лежащему в правом нагрудном кармане, я взглянул на экран: это была Даша. Что ей-то от меня надо, она же теперь с Сашей?
Глава 8
Поле чудес
И я взял трубку.
— Да, Даш? — спросил я.
— Привет, Слав, как ты? — начала она разговор.
— Ты же обычно пишешь? — удивился я.
— Слушай, ты же не против, что мы с Лёшой съедемся? — спросила она у меня.
— Я не против. Я даже за. — произнёс я.
— Но только не в этом клоповнике, мы решили хорошую квартиру снять.
— Молодцы! — похвалил я, всё еще не понимая, что от меня хотят.
— Мы съезжаем, и Лёша поехал варианты смотреть, а я вещи собираю. Твои собрать?
— Я сейчас приеду и заберу. — произнёс я.
Там вещей-то у меня — зимняя и осенняя форма одежды, документы, вещмешок — он же тревожный чемоданчик с бирочкой В. И. Кузнецов. Вот и все мои вещи. И, дойдя до дома, я переоделся в гражданку, снова в костюм СССР, и, сев в «Бэху», поехал на Макрушино. Через Степановку было даже ближе.
Привычный подъезд, привычный этаж, привычная дверь в наш отсек коридора, как всегда не закрытая из-за соседа-пьяницы, и вот я уже у своей бывшей двери и, постучав, мне открыла Даша по иронии судьбы тоже бывшая.
— Ой, ты так быстро! — выдавила она. — А я…
Она посмотрела на себя: на ней были тапочки и Лёшина футболка, сквозь которую просвечивались ореолы сосков.
— А ты в домашнем… — продолжил я, входя дополнив. — Привет, Даш.
И тут она прильнула ко мне, вставая на цыпочки, касаясь меня своей грудью, кладя голову мне на грудь.
— Я так и не успела тебе сказать, как я за тебя волновалась, когда тебя взяли. — произнесла она.
— Ну, что было, то было. — выдохнул я, чуть отодвигая тело Даши от себя.
— Ты мне не рад? — насупилась она, и я почувствовал в воздухе запах выпитого алкоголя.
— Смотри, Даш, давай присядем и поговорим. — указал я ей на диванчик, на котором у меня нашли наркоту.
И она, смущённо и нарочито обиженно насупив брови и собрав губки бантиком, пошла и села туда.
— Я знаю, что сейчас будет. Ты мне скажешь, что тогда ошиблась, что была расстроена, и вы с Лёшей тогда друг друга хотели как-то поддержать и оказались в постели. Принимаю и даже в чём-то поддерживаю. Вы же оба мои друзья. — говоря это, я вытаскивал из шкафа форму, клал в неё мои документы; в качестве баула подошёл большой пакет с «ОЗОНа», куда влез и бушлат, и зимняя шапка, и тёплые штаны, и фуражка с кителем.
— Ты такой хороший. — выдохнула она.
— А сейчас ты предложишь как бы прощальный секс — ведь мы не чужие люди, — секс, о котором мы Лёше не скажем, а потом начнёшь истерить в личных сообщениях, просить приехать, вот как сейчас, говорить, что запуталась, что не можешь больше лгать и что ты всё должна рассказать Лёше. И в качестве утешения примешь ещё один прощальный секс, а потом ещё, и ещё, и ещё… И вот я уже сплю с девушкой друга у него за спиной, а она спит с нами двумя и во всём выигрывает.
— Разве твои чувства ко мне остыли? — она встала и снова оказалась возле меня, и я выставил между мной и ею ладонь, чтобы