— А ваши сыновья? Они общались с Генрихом и Еленой? Вы же понимаете, что она погибла действительно ужасной смертью. И вряд ли она этого заслужила.
— Да, мы понимаем. Дочь жалко, так же как и любого другого человека, но она сама выбрала свою дорогу. Мы не давали ей денег после того, как Елена ушла из дома. Она никогда не звонила первой, не советовалась и не согласовывала свои решения с нами.
— Зато со мной она много раз советовалась, и вам бы не мешало проявить чуточку больше скорби и внимания.
Голосом, который раздался от дверей, можно было бы резать сталь. Видимо, это была бабушка Елены. Та самая, которой родители «сбагрили» свой неудавшийся проект. Но назвать эту женщину бабушкой у Гурова не поднялся бы язык, как и представить, что ей было уже хорошо за девяносто.
Высокая, очень хорошо одетая дама с легким прищуром посмотрела на полковника. Было видно, что бабушка Елены прекрасно владеет ситуацией и ей есть что сказать Гурову. Войдя на кухню, она остановилась, осмотрелась и очень внимательно и цепко «просканировала» взглядом полковника.
— Роза Эдуардовна, моя мать, — представил ее Роман. — Мама, ты бы лучше отдохнула, жарко.
Роза Эдуардовна просто посмотрела на сына долгим тяжелым взглядом, и он замолчал, смущенный.
— Я сама решу, дорогой, устала я или нет.
И в этот момент Гуров понял две вещи.
Первое — она знает, что Елена была жива все это время.
Второе — бабушка обожала свою внучку и, в отличие от родителей, поддерживала ее во всем.
И кто знает, что именно вложила эта герцогиня в отставке в голову бунтующего против правил ребенка. Если подросток перебрался жить к бабушке, то воспитывала ее, скорее всего, она. Они продолжали общаться, а значит, именно бабушка должна быть в курсе текущих дел Самойты.
— Пойдемте прогуляемся, офицер, с моей любимой скамейки на озере открывается прекрасный вид.
Гуров кивнул, попрощался с родителями убитой и, подставив локоть бабушке Елены, вышел с ней во двор. У нее была невероятно сильная хватка, сложно было притянуть к этой женщине и ее характеру слово «немощная». Да даже «возрастная» не подходило. Она держала спину так ровно, что осанке могли бы позавидовать балерины, и крепко держалась не только за руку Гурова, но и за жизнь.
Сильная, волевая. Стальная.
— Тут недалеко. Давайте отойдем подальше. Сын отлично читает по губам. Это обманчивое впечатление, что ему не было дела до дочери. На самом деле они постоянно совали свои длинные носы в жизнь дочери. Как только она начала действительно хорошо зарабатывать, у родителей проснулись семейные чувства.
— Она давала родителям деньги? — прозорливо спросил Гуров, но не стал спрашивать про жилье, просто дом был… не похож на Салимхановых. Он не подходил им по характеру. А вот Елене с ее картинами из глянца подходил.
— Да, но не потому, что хотела купить любовь родителей. Ей просто по-человечески было их жалко. Елена очень умная девочка. Лет с двадцати она поняла, что ее родители не смогут всю жизнь питаться одними грантами. Все их исследования по педагогике финансировались только в девяностых и не в России. Потом людям это быстро надоело, поток благодетелей стал быстро иссякать. Когда с Кубы стали приходить слезные письма, мне приходилось отсылать им деньги. Да еще и мальчиков этих усыновили. Думаете, мой сын сделал это для того, чтобы у них была поддержка и опора в старости?
Они дошли до скамейки, сели, и госпожа Салимханова вздохнула.
— Мой сын прекрасный манипулятор. Он знал, что у меня есть дом в Сухуми, квартира в Петербурге и квартира в Москве, и знал, что я все хотела разделить между тремя внуками. Петя и Алеша не виноваты в том, что их усыновили эти бездари. Ребята выросли очень хорошими людьми.
— Ого, — Гуров чуть улыбнулся тому, как тепло переиначила кубинские имена внуков Роза Эдуардовна.
— Наследство мужа. Он был очень известным хирургом. Лечил практически всех наших генсеков и моих родителей. Когда Роману были нужны деньги, он начинал каяться, что не пошел во врачи, что надо было слушать меня и отца, но разве теперь он имеет право остановиться и бросить все это! А что это? Их сомнительные программы? Леночка сбежала ко мне без гроша в кармане, я высылала ей деньги на еду и дорогу почтовыми переводами. Они жили так: базовые потребности ребенка закрыты, все остальное нужно заработать. Это их идея. Рома и Алена усыновили мальчишек, потому что знали, что я мечтаю о большой семье и о внуках. Близнецы были такими жалкими, худыми, больными, мы продали мою квартиру в Москве, и все эти деньги пошли на то, чтобы они могли жить спокойно на Кубе и воспитывать детей, и не мешать нам с Леночкой жить тут. Я сама подготовила и оформила договор опекунства.
— А что случилось потом?
— Лена выросла. Стала работать, работала она много. Как вол, как будто у нее в сутках не двадцать четыре часа, а все тридцать. Дом купила родителям, потому что они устали жить в южном климате или что-то около того, но на самом деле она понимала, что сыновья уже взрослые, заняты своими делами, и Роман с Аленой решат, что им нужно вернуться, и попытаются заставить меня продать квартиру в Петербурге. А я ее очень люблю, и мы всегда с Леночкой проводили там осень, в Петергофе. Раньше это была коммуналка, мой муж расселил ее и выкупил все комнаты, привел в порядок. Он тоже рассчитывал на большую семью, поэтому и комнат там пять.
— Неплохое вложение, — отметил Гуров.
— Да. И Лена не хотела, чтобы ее родители давили на меня или манипулировали как-то. Купила им этот дом, сделала ремонт. Время от времени там проводились фотосессии, родительский дом, любящая семья и все такое. От них требовалось только работать на публике, рассказывать, как они гордятся и поддерживают дочь. Рома и Алена прекрасно отрабатывали свое содержание. Думаю, что они ненавидели дочь. Она пугала их и мешала своей непохожестью, но терпели, потому что «сидели» на зарплате у нее. Однажды внучка рассказала мне, что у нее был долгий разговор на эту тему, и они все обсудили