Удерживаемый за горло ее бойфренд скосил глаза и…
— Оденься прилично! — хрипло заорал он, задыхаясь от удушья, роняя на пол подставку со стаканами. — Ты! Дрянь! В непотребном виде перед чужими мужиками! Стыдись!
— Не указывай мне, дурак! — огрызнулась Анета. — Он тебя сейчас придушит, а ты о пустяках разоряешься! Я ж за тебя заступаюсь!
— Ну! Пацан! Последний вздох, или… признаешься нам всем в убийстве дяди? — Клавдий сжал его горло сильнее, почти отрывая от пола — парень приподнялся аж на носки, и пакеты из его ослабевших рук шлепнулись на пол.
— Я… дядю… не трогал… — Лицо Кеши посинело.
— Отпустите его! — истерически крикнула Анета.
— Легче, легче с ним! — Макар тоже заволновался: у Клавы сейчас лицо гладиатора-мирмиллона, готового прикончить противника-фракийца.
Клавдий медленно разжал пальцы. Кеша не упал, он сполз по стене на пол прямо в лужу капучино. Он дышал карпом, выброшенным на берег, широко разевая рот.
— Не прикидывайся полудохлым, крысеныш! — жестко бросил ему Клавдий. — Твоему дяде Диме под колесами тепловоза, куда ты его беспомощного уложил, страшнее и больнее пришлось.
— Я дядю пальцем не касался, — просипел Кеша, поднося руку к горлу. — Я… сам… липким по́том…
— Что несешь? — Клавдий к нему нагнулся.
— …покрылся, когда… узнал… — Кеша обвел их мутным взглядом темных глаз. — Я сильно сдрейфил.
— Испугался? Чего? — Клавдий смотрел на него, скорчившегося в углу.
— На меня ведь все подумают, — прошептал Кеша.
— После твоего воровства денег со счетов?
— Ну да… только я не крал…
— Неужели? — Клавдий хмыкнул. — Стибрил сначала по мелочи, а потом крупнее и даже пол-лимона.
— Я все деньги заработал. — Кеша таращился испуганно на него снизу вверх. — Я на фирме отца и дяди вкалывал бобиком три года после института. Они мне платили гроши. Отец твердил: «Ты приобретаешь бесценный опыт. Бэкграунд. И ты получил от меня квартиру в Хамовниках». Эту клетушку, правда в престижном районе.
— Лжешь ты, тебе платили зарплату мелкого офисного планктона, — отрезал Клавдий.
— В Москве дворник больше получает! — взвился Кеша, словно уже позабыв про травмированную шею. — А у нас фирма семейная! Они оба на мне экономили — отец и дядя. Я вкалывал почти бесплатно. Мне только на еду хватало, коммуналку за студию отец сам платил — он же владелец. А когда я возникал, они шутили, они всегда были заодно — мой папа и дядечка. Но я его не убивал, поймите! Да разве я способен убить его? Я его любил, — Кеша поник. — Он бы мог со мной просто все уладить, когда обнаружил…
— Недостачу? Твои воровские проделки? — Клавдий выпрямился. — Вставай! Хорош валяться.
— Он бы со мной просто поговорил — я бы ему объяснил. И что для фирмы пятьдесят тысяч?
— Пол-лимона, — поправил Клавдий. — Пять кусков — твоя первая кража, и ты вошел во вкус, Кеша.
— Фирма когда-нибудь все равно стала бы моей, — ответил ему Кеша, возясь на полу, поворачиваясь и с трудом поднимаясь. — Они оба мне вечно зубы заговаривали — и отец, и дядя: все твое, ты наследник. Получается, я воровал сам у себя?! Дядя даже не пожелал со мной объясниться, он стал просто на меня кричать и позорить в офисе перед сотрудниками, обзывая расхитителем. Он настучал на меня отцу. Но я его не убивал! У меня рука бы не поднялась на него, поймите! Я его с детства любил. Он мой родной человек!
— А реакция вашего отца? — вмешался Макар.
— Он рассвирепел. Стал тоже орать на меня: «Мой сын не может быть вором! У нас в роду не водилось мошенников!»
«Мы уже слышали это: мой сын не может быть вором… у нас в роду не водилось…» — Макар встряхнул головой: мысль… идея… догадка словно муха кружила, кружила… И — улетучилась…
— Не верю я тебе. И вор ты, и лгун, Иннокентий, — констатировал Клавдий.
— Он вам не врет, — возразила Анета Кузнецова — она вняла истерическим приказам бойфренда и натянула простыню повыше. — Побоями вы разве спасете ваше бабло? Инвестиции?
— А то! — обернулся к ней Клавдий. — Сейчас пытками выколотим из него признание в убийстве, запишем на мобилу и к его папаше — продается, продается, продается… Признание против наших денег плюс неполученный нами навар от сделки.
— Вы хотите шантажировать Ваню сыном? — взвилась Анета.
— Шантаж ради своих кровных — святое дело, — отрезал Клавдий. — Папа его нам заплатит за видео с признанием. А с сынком может поступать по своему усмотрению — сдать полиции или отправить в Эмираты в бессрочный марафон от закона.
— Деньги воровали со счетов, чтобы любовницу содержать? — спросил Макар Кешу, указывая глазами на Анету, прислонившуюся к дверному косяку и тоже пристально следящую за ними глазами пантеры перед прыжком.
— Она моя невеста, а не любовница. — Кеша двинулся было к Анете, но Клавдий дернул его здоровой рукой за худи назад, вроде легко, а парень сразу отлетел к стене.
— Не рыпайся. Отвечай на вопросы. Она ж тебя бросит завтра, молокосос.
— Не ваше дело — наши с ним отношения! — Анета повысила голос. — И вообще, я вправе прямо сейчас вызвать сюда полицию.
— Давай звони. А мы сольем им историю про воровство пацана, а ты — его сожительница. Менты прикинут и решат: именно ты его подбила на кражу семейных денег, они ж на тебя тратятся, — Клавдий не церемонился с ней. — А потом мы намекнем и про убийство. Мотив-то просто идеальный у твоего Кеши.
Пауза. Тишина повисла в студии. Лишь Матвеев-младший сипло дышал, восстанавливая форму.
— Сами вы, Иннокентий, что думаете про гибель дяди? — спросил Макар. — Подозреваете кого-то?
— Я боюсь думать, — Кеша глянул на него искоса. — Но я постоянно об этом размышляю, понимаете? Смерть дяди отравила мою жизнь. С одной стороны, наверное, все меня подозревают, даже папа…
— Он вас обвинял в тот ваш приезд в автосалон, когда он вас дальше автостоянки не пустил? — продолжил Макар.
Кеша глянул на него с изумлением: откуда знаете?
— Нет. Словами не обвинял, но я же не глупый…
— А ваша мать? Как она считает?
— Мы с ней не общаемся. Уже неделю я ей не могу дозвониться на мобильный. Она меня, наверное, заблокировала. — Что-то изменилось в лице парня. Будто он сам сомневался в правдивости своего ответа.
— Ну да, вы ее даже в офисе разыскивали, помнится, — Макар кивнул. — А куда она уехала?
— Я не знаю. Отец мне не говорит. Наверное, они крупно поссорились. Они и прежде ругались.
— И она тоже покидала дом? — Макар пытался выяснить все.
— Всегда.