— Ты забыл, сколько я тебе платил? Ты бы без меня на эту должность никогда не попал! А сейчас бросаешь меня⁈
— Вы подставились, князь, — вздохнул Губин. — Так сильно испачкались, что не отмыть вас. Очень уж большое количество видоков нашлось. Настоящих, — выделил голосом последнее слово капитан-исправник. — К тому же, их прикрывают. И не кто-нибудь, а мой собственный помощник. Начну пытаться вас вызволить, точно могу с места слететь. Алексей Петрович на меня большой зуб имеет, что не его в мое кресло посадили. А что касается наших дел… если заговорите, то лишь срок себе добавите, да жену с детьми без наследства оставите. Их ведь тогда как соучастников могут привлечь. На том род Беловых и закончится. А так… ну отсидите годика четыре… потом домой вернетесь и спокойно доживете свой век. Делов-то.
— Делов-то? — рассвирепел князь. — А то, что меня дворянского достоинства лишат — на это плевать⁈ Имени моего лишат, ты слышишь⁈ — подскочил он к Губину и схватил того за грудки.
Этого уже терпеть Василий Емельянович не стал. Схватив князя за кисть, он заломил его руку так, что тот взвыл от боли. Все-таки хоть Григорий Александрович и держал себя в форме, но возраст у него был уже приличный. А капитан-исправник его почти на два десятка лет моложе был, да и работа у него была такая, что часто приходилось то в седле скакать с объездом всех земель, то и кулаком пройтись по задержанным.
— Вы уж держите себя в руках, пока еще князь, — прошипел он в ухо Белову.
Старик еще немного потрепыхался в сильной хватке Губина, но поняв тщетность своих попыток вырваться, обмяк. После чего Василий Емельянович его отпустил, и он рухнул на кушетку.
— Чего тогда приперся? — глухо обронил Григорий Александрович. — Поглумиться решил?
— Зачем мне это? — хмыкнул мужчина. — Нет, Григорий Александрович, я для другого вас навестил.
— И для чего же? — насторожился князь.
— Вижу, дошло до вас ваше положение? Готовы слушать? — улыбнулся Губин.
— Говори уже, — буркнул Белов.
— Вы не ершитесь. Это к добру не приведет, — напомнил Василий Емельянович. И лишь добившись полной покорности и готовности внимать от князя, продолжил. — Вы конечно оступились. И закон не на вашей стороне. Вот только не один вы грешите незаконными связями без согласия второй стороны. У многих помещиков рыльце в пушку, уж я-то знаю. И они будут не в восторге от инициативы моего помощника. Пусть никто вслух такого не скажет, но они — не вашей стороне. Потому что иначе в следующий раз уже к ним могут постучаться городовые.
— Подкупить кого надо? — спросил в лоб Белов, подобравшись, как волк перед прыжком. Он впервые почуял, что может все не так уж и безнадежно, как сгущал тучи только что Губин.
— И это тоже, но позже. Для начала нужны ваши связи. Если что я и понял в этой жизни — у каждого есть свои болевые точки. И у уездного судьи и заседателей суда тоже. Только нужно их знать. Их фамилии вам известны. Подскажете, кому они доверяют свои секреты? К кому можно обратиться, чтобы их выведать? И кстати, я ведь все это тоже не бесплатно буду делать.
— Что ты хочешь? — хмуро спросил Белов, уже представляя, в какие расходы встанет ему попытка даже просто найти обличающий материал на любого из состава уездного суда.
— Вы мне даруете одну из своих деревень. Как дальнему родственнику. Увы, Малышев показал зубы, и я не уверен, что мне удастся после вашего дела переизбраться снова в капитаны. Нужно же будет потом на что-то жить, даже если вы останетесь на свободе.
— Только когда меня оправдают, — тут же поставил свое условие князь. — До этого — даже не жди, что получишь хоть копейку от меня!
— Что ж, вы сами выбрали, — разочаровано протянул Губин. — Счастливо оставаться. Если передумаете, ждите, пока на дежурство встанет надзиратель Никонов. Все иные не такие надежные и не умеют держать язык за зубами.
* * *
Сидеть дома и ждать Малышева — то еще удовольствие. Только одна хорошая новость была — с Кузьмой Авдеичем все в порядке. Правда разговор у нас вышел тяжелый.
Алексей Петрович пришел, когда я сидел в своей комнате и перебирал струны, наигрывая мелодию «Лирики» Сектора Газа. Только мелодию, слова даже не пытался произносить. Ну их, еще услышал бы кто-то, снова ненужные вопросы пошли. А так — ну играю я что-то, мало ли что именно.
— Уф, — выдохнул протяжно полицейский, усаживаясь в кресло в зале и принимая чай у служанки.
— Не ложились спать? — уточнил я.
— Спал, но мало, — признался мужчина. — Ох, и кашу вы заварили, Роман Сергеевич.
— Чего это? — не понял я его слов.
— Да слух уж на весь город пошел — что ночью к князю полиция ворвалась и в застенки утащила. Без подробностей. Как итог — уже и председатель дворянского собрания к нам заходил, спрашивал, по какому праву мы врываемся в дома и уважаемого человека в исподнем к себе тянем.
Я лишь фыркнул при слове «уважаемого».
— И что вы отвечали?
— Как есть, так и говорил. Нам только на руку, что новость широко разнесется. Пока до вас добирался, успел зарегистрировать показания всех свидетелей. До того, как к ним кто подойти бы успел. Сейчас вот и ваши буду записывать. Думайте, что мне говорить будете, потому как ваши слова в этом деле, да Владимира Михайловича — самые весомые. Без них, чую, на других видоков давить будут, и те могут и забрать свои показания.
— Другим-то какая разница — поймали князя на преступлении, или нет? — удивился я.
После чего Алексей Петрович мне и объяснил, что дело в сословной солидарности и той строгости наказания, что ждет князя. Меж собой мы можем какие угодно отношения иметь, но идти против одного из «своих» в одиночку — опасно. Мне надо было изначально «коалицию» против князя собрать, чтобы большинство аристократов города хотя бы знали о нашей распре. Тогда действия полиции выглядели бы, как удачная интрига с моей стороны. Всем все понятно. Все в рамках «правил игры». А сейчас — это удар государственной системы