– Но ты не Чурбанов!
– Увы, Витек, вот тут ты прав, я не Чурбанов. Я Степанов. Но! Помнишь ту программу, которую я делал на студии МВД для Российского телевидения? Так вот. Министру тогда она так понравилась, что он решил автора, то есть меня, как-то отблагодарить за хорошо выполненную задачу по пропаганде положительного образа сотрудника милиции. Ну а чем меня наградишь? Не орден же, в конце концов, мне вручать?! Вот и постановил он, что я должен получить майора. Позвонил нашему генералу, тот тоже не против. Так что, дорогие мои, приказ уже подписан, и с понедельника я майор.
Эту минуту тишины Степанов посчитал лучшей за годы в пресс-службе УВД. Он наслаждался ее наполненностью сатисфакцией и представлял, как забухает в своей деревне расстроенный на всю голову Витек, как будет он материться от бессильной зависти и злобы все ближайшие семь суток и как с опухшей рожей и перегаром из пасти снова явится на службу. А в этом кабинете уже будет сидеть не Степанов, тут товарища майора будет ждать новый начальник, злой и нервный оттого, что ему пришлось вкалывать и за себя, и за Размольщикова, который взял и без разрешения начальства прогулял целую неделю. Так что ближайшие несколько лет Витек может не переживать по поводу работы. У него ее будет столько, что уход на пенсию ему покажется нирваной.
А где в это время будет сам Степанов? Он уже как неделю будет трудиться на телевидении.
* * *
Пестреевская резиденция губернатора не нравилась Шитову. Дача была очень скромной, одно название что обкомовская: несколько крошечных домиков обслуги да одноэтажный, выкрашенный противной зеленой краской деревянный дом на пять комнат, больше похожий на корпус пионерского лагеря, в котором, словно по недоразумению, мебель хоть и из карельской березы, но растерявшая за десятилетия свой первоначальный лоск и теперь больше напоминавшая обстановку дешевой гостиницы. Диван, на котором он перед сном смотрел телевизор, хорошо помнил жопы как минимум трех или четырех руководителей области, людей разных по темпераменту, но предпочитавших усесться прямо по его центру. Оттого Виктор Егорович брезгливо пересаживался поближе к краю, где пружины еще держали строй, и щелкал с канала на канал. Диван в эти минуты так отчаянно скрипел, будто молил в качестве награды за многолетнюю службу на вредном производстве его немедленно пристрелить и сжечь на потеху окрестной детворе.
Конечно, можно было выкинуть все это барахло на помойку, но что-то останавливало губернатора решиться на этот шаг. Вдруг разнесется благая весть о благоустройстве губернаторской дачи и начнут выть лишенные административной поддержки средства массовой дезинформации? Мол, денег в области кот наплакал, а Шитов направо и налево государственными средствами разбрасывается. Надо обождать. Хотя бы до годовщины инаугурации, или как там она называется, эта процедура вступления во власть. А там тихой сапой и обновить эту рухлядь.
Глаз радовали только еловый лес вокруг да выход к воде, где можно было в одиночестве, без единой мысли в голове, держать в руках удочку и смотреть на заваленный набок, лишенный жизни поплавок. Хотя какое там одиночество! И сзади, и сбоку всегда были глаза собровцев, глаза молодые, острые. Он и просил их:
– Парни, дайте мне побыть одному! Я же обычный человек, не публичный, и мне необходимо личное пространство, и чтобы оно было без ваших рож! – И ругался: – Да сколько это может продолжаться?! Вы что, русских слов не понимаете? Идите вы на х… отсюда!
Но все было бесполезно. Никто и слушать губернатора не хотел, потому что его работа была одна, а их – другая. И стояли, стояли над душой, как черти из милицейского ада. Выйдешь из кабинета – они в приемной. Отправишься в Москву на мероприятие – они впереди маячком и сиреной народ распугивают. Захочешь сходить налево – они и тут быть хотят.
С тоской думал Шитов о нравах того мира элиты, в котором он очутился, даже он, в иерархии власти фигура малозначительная, и то весь на нервах от этой проклятой опеки, а каково приходится Президенту страны?! Ему, бедолаге, наверное, и в обычный сортир, если приспичит, сходить нельзя. Не дай бог иностранная разведка возьмет на анализы его драгоценное дерьмо и прознает про все его скрытые болезни. Тогда жди или скандала в западной прессе, или шантажа, что еще хуже.
И что это за существование? Форменная тоска! При этой должности даже простых потаскух с улицы в гости не позовешь, тут уже нужны сплошь титулованные шлюхи. Президенту великой страны негоже окучивать кого попало, не по рангу это. Тут или тех, с полковничьими погонами на плечах, надо раком ставить, или наделенных должностями в Государственной Думе в отдельный кабинет приглашать. А уж какие там бабы, он видел собственными испуганными глазами. Пластическая операция на пластической операции. И тут никакая водка не поможет, тут даже импортные лекарства бессильны. Не спасет и зомбоящик с его лохматым мужиком, руками заряжающим воду на расстоянии. Перспективы здесь глухие, как в задраенном танке.
Нет, это не жизнь. Выше должности губернатора подниматься по служебной лестнице нельзя – станешь слишком важной запчастью в государственной машине. Но и ниже не стоит опускаться, потому как много интересного можно увидеть и услышать с губернаторского кресла, хоть оно и не трон. А самое главное, его высота, этого самого кресла, позволяет так крутить дела, что уже к исходу первого года можно смело зачислять себя в списки миллионеров, и не рублево-деревянных, а правильных, долларовых.
Последние несколько месяцев Виктор Егорович чувствовал себя неважно. Все эти чертовы мероприятия, на которые его то и дело приглашали, не прошли для него даром. Конечно, то тут рюмку поднимешь за чей-то юбилей, то там пару бокалов опрокинешь за компанию, то у одних шашлычка сожрешь, то у других красной рыбкой закусишь, и вот результат – проблемы с сердцем и животом.
Нет, ничего смертельного не было, но первые звоночки оттарахтели и насторожили. Одышка то и дело одолевала, головокружение преследовало в самые неподходящие моменты, а ноги к вечеру так отекали, что хотелось их проткнуть иголкой. Да вдобавок после ночного сна стала нападать такая вялость, что голову от подушки не хотелось отрывать и мечталось только спать, спать и не просыпаться, а ведь он еще не старый, до пенсии как до луны, и как тут быть? Правильно, надо было озаботиться своим здоровьем, потому как только здоровым человеком и можно было выдержать нагрузки, выпавшие на его долю.
Теперь он горстями ел