– Обалдеть!
– Я продолжала прятать книги под другими обложками, а потом через пару недель после того, как мы вернулись с рождественских каникул, у нас в классе появился приглашенный докладчик – астронавт в отставке. Он принес старый космический костюм, и все дети посходили с ума от восторга. На следующей же неделе они все начали брать в библиотеке книги об астронавтах и космических исследованиях. У меня всегда было особое отношение к миссис Мойнихан. Я поддерживала с ней связь в течение многих лет. Когда я училась в десятом классе, она умерла, и мама взяла меня на ее поминки. Мы подошли к мистеру Мойнихану, чтобы выразить соболезнования, и он вспомнил меня. Оказалось, что мое имя он запомнил только потому, что его жена все рождественские каникулы писала письма астронавтам, уговаривая прийти и выступить в школе, потому что у нее есть ученица, которая очень интересуется космосом. И очень нужно, чтобы другие дети тоже увидели, как это интересно и круто. Она отправила такие письма ста пятидесяти астронавтам.
– Ничего себе. Написать от руки сто пятьдесят писем. Вот что значит настоящий учитель.
Я кивнула.
– А ты кем хотел стать, когда был маленьким?
Форд ухмыльнулся:
– Ну, когда я стал постарше, все изменилось, но как-то в детском саду воспитательница попросила нас нарисовать картинки на тему, кем мы хотим быть, когда вырастем. Я нарисовал Санта-Клауса.
– Ты действительно хотел быть Сантой?
– Не смейся. Это чертовски хорошая работа. Ты трудишься лишь одну ночь в году, можешь кататься на санях, запряженных крутыми северными оленями, и все оставляют тебе печенье на столе в ожидании твоего визита.
– Ух ты. – Он умел меня развеселить. – Ты только забыл, что Санта работает круглый год, изготавливая игрушки.
Форд пожал плечами, сверкнув белозубой улыбкой.
– Я-то думал, что всю эту работу выполняют эльфы.
– А что произошло после того, как ты узнал, что Санты не существует?
Форд резко остановился на месте и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, умело изображая наивное изумление.
– Санты не существует? Правда, что ли?
Мы оба рассмеялись. Когда мы снова двинулись в путь, Форд сказал:
– Ты, наверное, подумаешь, что я сочиняю, но после того, как я понял, что поработать Сантой не получится, я захотел стать астронавтом.
Я толкнула его в бок.
– Ты говоришь это только потому, что я рассказала тебе о своем увлечении космосом.
Форд жестом нарисовал крестик у себя на груди.
– Клянусь, это правда. Но теперь понятно, почему между нами возникла такая сильная связь. В душе мы оба ботаники, помешанные на науке.
Он дразнил меня, конечно, но, надо признаться, был не так уж неправ. Я действительно ощущала нашу связь. Я почувствовала ее еще до того, как узнала, что заинтересовавший меня в ходе наших онлайн-бесед мужчина – обладатель красивого лица и потрясающего тела. Форд умел заставить меня смеяться и всегда мог поднять мне настроение.
Я постаралась выкинуть эту мысль из головы и перевела наш разговор в более безопасное русло.
– И как же получилось, что ты поступил в архитектурный колледж, если был ботаником, помешанным на космических исследованиях?
– На самом деле первые два года в колледже я одновременно изучал прикладные науки и архитектуру. Но забросил науку на третьем курсе.
– И что заставило тебя сосредоточиться на архитектуре?
Он странно посмотрел на меня, и мне показалось, что он обдумывает ответ. Наконец, он пожал плечами и отвернулся.
– Жизнь. Я учился в колледже в Бостоне и после аварии, в которой погибли родители, захотел, чтобы Аннабелла осталась в Нью-Йорке и окончила школу, не разлучаясь со своими друзьями. У нас довольно маленькая семья – мой отец был единственным ребенком, а у мамы есть только сестра. Тетя Маргарет живет в Огайо, она предложила забрать нас обоих к себе, но мы только что потеряли родителей и пережили столько резких перемен, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Так что я вернулся домой, и мы с Беллой остались жить вместе в квартире родителей, пока я не получил диплом и не посвятил себя целиком работе в компании. Выбор архитектуры как основного направления просто показался мне более практичным. У меня было не так много свободного времени, чтобы заниматься одновременно по двум сложным специальностям.
Так вот в чем дело, оказывается. Я и не подумала обо всех обстоятельствах их жизни – о том, что произошло сразу после смерти родителей. Естественно, я предполагала, что это трагическое событие изменило их жизнь, трудно даже представить, каково это – в один день внезапно лишиться обоих еще молодых родителей. Но Форд стольким пожертвовал ради младшей сестры. Он стал родителем для девочки-подростка и унаследовал бизнес, которым нужно было научиться управлять как можно скорее. Однако выбор, который он сделал, был выбором благородного и зрелого мужчины.
Я потянулась и коснулась его руки.
– Не каждый человек смог бы справиться со всем этим…
– Поверь мне, были моменты, когда я поступал неправильно. Несколько лет назад моей тете пришлось вмешаться и направить меня на путь истинный. Однажды утром я вошел в офис, сел за личный стол, и тут до меня дошло, что в свои двадцать два года я чувствовал себя сорокапятилетним мужчиной. У меня был шестнадцатилетний ребенок, я жил в доме родителей и даже вечера проводил, сидя в кресле отца. Мне казалось, что моя собственная жизнь куда-то исчезла, и я буквально превратился в своего отца.
Я отчасти понимала, что он чувствовал. Забеременеть в семнадцать лет для меня означало, что моя юность во многих отношениях безвозвратно закончилась.
– Я тебя понимаю. Я хорошо помню,