– Мисс Барнс, какая неожиданность. – Профессор захлопал в ладоши, как будто и в самом деле был рад такому сюрпризу.
– Профессор Дитрих, – поприветствовала я хозяина. Мама воспитала меня хорошей девочкой.
Мой взгляд неотрывно следил за состоянием Дэниэла. Он поднял на меня глаза, и на его лице отразилась злость. Вены на висках вздулись, но он умело контролировал дыхание, сдерживая невидимые тиски, сжимающие горло.
– Прекрасно! Абсолютно восхитительно! Ваше присутствие – именно то, чего нам так не хватало! – С почти ласковой улыбкой Дитрих достал колоду Некро-Таро, принимаясь тасовать ее. Карты вспыхнули зеленовато-оранжевым светом – одна с треском вылетела.
– Посмотрите-ка, Верховная Жрица! Мисс Барнс, похоже, у вас есть свои тайны. Интересно, готовы ли вы их раскрыть? – ухмыльнулся Дитрих, бросая карту. Та, не долетев до пола, рассыпалась в пепел. Тишина. По полу прошел сквозняк. С хрипом Дэниэл втянул в себя воздух и схватился за горло. Он снова задыхался.
– Нееееет! – крикнула я, срывая голос до хрипоты. – Хотите секретов? Пожалуйста! – Я ударила раскрытой ладонью по каминной полке, и сноп разноцветных искр вырвался из пламени. Мой единственный секрет. В глубине души я знала, что карты ждут именно его.
Дитрих довольно засмеялся:
– Мисс Барнс, на такое я даже не смел надеяться! Сумели порадовать старика. Итан будет в восторге.
– Позвольте ему дышать, – взмолилась я. – Я останусь, но только освободите его.
– Думаешь, любишь его? Да что ты знаешь о любви… Это яд. Я испил его до дна.
– Я знаю, что готова отдать за Дэниэла жизнь, – тихо ответила я и со всей возможной храбростью посмотрела Дитриху в глаза. Он бесконечно долго изучал меня, принимая решение. Потом отошел в сторону.
Взмах рукой, и Дэниэл перестал задыхаться, повалившись на пол. С моего места мне не было видно, как он себя чувствовал. Дышал или нет? Сердце разрывалось на части от ощущения беспомощности. Обнять, накрыть собой и защитить от всего мира – вот что я должна была сейчас делать. Но вместо этого я вела беседы с этим сумасшедшим!
– Жизнь. Нужна ли жизнь, когда смысл покинул ее?
– Нет, – прошептала я. Это была чистая правда.
– А ты не глупая. И отважная. Не ожидал. Итану повезло.
– Итан не имеет ко мне никакого отношения, – выплюнула я эти слова. Сдвинулась чуть вправо, чтобы видеть Дэниэла. Сделала маленький шаг.
– Такая наивная, – мерзко захихикал Дитрих. – Твоя жизнь принадлежит мне, а я подарю тебя Итану. Он будет благодарен. После меня он станет служить картам. Мой путь почти завершен. Все разрешится сегодня.
Я мельком посмотрела в окно – на улице сумерки. Мертвая Луна еще не вступила в свои права.
– Думаешь, еще есть время? Уверена? Может, я просто играю с тобой? – Дитрих щелкнул пальцами, и за окном мгновенно наступила непроглядная тьма.
– Вы можете играть со мной сколько угодно. Я просто буду здесь, пока смогу.
– Похвальная преданность, – усмехнулся он, продолжая сверлить меня взглядом. – Если бы моя Бекка была такой, ничего бы не случилось. – Дитрих снова начал тасовать колоду. – Но она распутница, и все, кто потворствовал ее неверности, заплатили справедливую цену.
– Уверены, что дело только в них? Вы точно ни при чем, да? – не скрывая своего ехидства, спросила я. Понятия не имею, кто эти неизвестные, заплатившие за развод Дитриха. Знаю только одно – в крахе отношений всегда виноваты двое. Незаметно я сделала шаг в сторону Дэниэла.
– Ты ничего не понимаешь, девочка! Если бы этот идиот Илли не позволял им часами просиживать в кофейне, она бы возвращалась домой. Измены бы не произошло, не будь та гостиница прибежищем разврата, – голос Дитриха дрожал и срывался на пронзительный визг. – Бекка осталась бы со мной!
Дохлый гоблин, не может быть… Моя теория была верна – дело действительно заключалось в профессиях жертв. Вообще, Дитрих вроде как прав: Хьюго в гостиницу явно не в шахматы ходил играть. Но это же не повод убивать!
Дитрих не упомянул поверенного, но я была уверена, что это убийство тоже его рук дело. Азарт захватил меня, а страх отошел на второй план, отчего я спросила:
– А поверенный помог вашей жене поставить точку? Хотя, простите, бывшей жене. – На словах про «бывшую жену» я состроила максимально презрительное лицо.
– Он пошел к Верховному Совету Жрецов, умертвие его раздери, за разрешением на развод! Не ко мне, чтобы сохранить семью! А сразу к Верховному Совету! Ненавижу! – почти закричал он, наугад вытащив карту из колоды и бросив ее на пол.
Одновременно с этим произошло сразу несколько событий.
Во-первых, в гостиную через дверь крипты вошел Итан. Перед собой он толкал Мартина с выкрученными за спину руками. Тот отчаянно сопротивлялся, пытаясь кричать, но его рот был запечатан магией.
Во-вторых, карта не долетела до пола – она растворилась в воздухе, сливаясь со своей тенью.
По полу комнаты поползли ленты теней. Они поглотили Дэниэла, а через мгновение их щупальца дотянулись и до меня. Черное пламя. Тысяча игл вгрызлась в тело: ноги, руки, лицо, глаза. Я растворялась в боли, с трудом удерживая себя на границе сознания.
Но зрение еще не отказало. Напротив распахнулась неприметная дверь, и в гостиную вошли люди – десяток, не меньше. За долю секунды до того, как боль окончательно захватила мой разум, я успела разглядеть в толпе лицо господина Дознавателя.
– Виола! – позвал меня знакомый голос.
Теперь я уже ничего не видела. Дальше пошли лишь обрывки воспоминаний: Черное пламя пожирает меня изнутри, а нечеловеческая боль, которую я выплескиваю вместе с криком, полностью овладевает моим сознанием.
Глава 34
Виола
Я плыву в тягучей непроницаемой тьме, словно в нефти. Не чувствую ни тепла, ни холода. Нет боли, нет страданий, нет радости. Вокруг меня ничто.
Сквозь плотную завесу, отделяющую меня от мира, иногда доносится эхо далеких разговоров, но я не могу разобрать ни слова.
Время то идет, то замирает. Может, мне это только кажется. Здесь невозможно отличить сон от реальности.
Но разговоры становятся все громче, ближе. Порой слышится мое имя. Почти невесомое дуновение ветра скользит по ладоням, и я уверена – кто-то держит меня за руку.
В такие моменты трещины расползаются по полотну пустоты. Сквозь них проглядывается мир: знакомый и ослепительно яркий. Я не знаю, смогу ли вернуться назад. И хочу ли я этого?
Там одни лишь страдания, а здесь – безмятежность.
Но любовь и надежда не принадлежат этому миру.
Трещины, изгибаясь причудливыми узорами, разбегаются все дальше, а шум извне нарастает.