Она отличалась от косточек «Алой Королевы». Она была темнее, почти черной, и на ощупь напоминала металл. Тяжелая, холодная, но с пульсирующим внутри ядром.
— Что это? — насторожился домовой.
— Я нашла её сегодня в подкладке рюкзака, — соврала я (на самом деле, я вывела этот сорт в уме, вспомнив свои эксперименты с прививкой вишни на железистое дерево из другого мира... нет, просто вспомнив, как хотела создать сорт с особо твердой древесиной). — Это «Железная Вишня».
— Железная? — переспросил Казимир.
— Да. Её плоды дают не просто здоровье. Они дают каменную кожу. Ненадолго, на час-другой. Но этого хватит, чтобы пережить удар меча.
Я посмотрела на огонь.
— Мы стали заметными, Казимир. Слишком заметными. Слухи дойдут до столицы. До Рэйвена. И до его... подруги. Сюда придут не только за лечением. Сюда придут отбирать.
Я сжала косточку в кулаке.
— Нам нужна защита. И нам нужны деньги. Настоящие, большие деньги, чтобы нанять охрану, построить стену и купить независимость.
— И что ты будешь делать?
— Завтра мы посадим эту косточку, — сказала я решительно. — У ворот. Пусть она станет нашей стражей. А потом... потом я открою лавку. Не просто «обмен услуг». Настоящий магазин. На тракте.
Я встала и подошла к окну. В темноте, далеко на дороге, виднелись огни удаляющихся саней.
Мир Резота был суров. Но я собиралась не просто выжить в нем. Я собиралась его купить. Банку за банкой.
— Спи, Казимир, — сказала я. — Завтра будет тяжелый день. Мы начинаем большой бизнес.
И в этот момент, глядя на свое отражение в темном стекле, я увидела не попаданку-агронома. Я увидела Герцогиню, с которой лучше не связываться. Особенно, если она вооружена секатором и магией крови.
Глава 6
Утро в «Черном Утесе» началось не с пения птиц — их здесь отродясь не водилось, если не считать пары охрипших ворон, — а с пересчета моего золотого запаса.
Точнее, ягодного.
Я сидела за кухонным столом, застеленным чистой льняной скатертью (подарок Марты), и раскладывала перед собой урожай «Алой Королевы».
— Тридцать восемь, — мрачно констатировала я, отодвигая крупную, глянцевую ягоду в кучку «на продажу». — Тридцать девять. Сорок. И это всё.
Казимир, сидевший напротив и грызущий сухарь, размоченный в молоке, горестно вздохнул.
— Мало, хозяйка. Катастрофически мало. Вчера солдаты спрашивали, будет ли еще «эликсир для спины». А жены их просят для детей от кашля. А интендант хочет бочонок, чтобы тещу вылечить... или отравить, я не понял, он так хитро щурился.
— Интендант подождет, — я потерла переносицу. — Проблема не в интенданте, Казимир. Проблема в масштабировании.
Домовой моргнул. Слово «масштабирование» было ему незнакомо, но звучало оно угрожающе.
— Мы не можем пускать «Алую Королеву» на варенье, — пояснила я, ссыпая ягоды обратно в корзину. — Это стратегический ресурс. Это жизнь в чистом виде. Лечить ею насморк — все равно что забивать гвозди микроскопом. Нам нужен масс-маркет.
— Чего? — Казимир поперхнулся сухарем.
— Товар для народа, — я встала, чувствуя прилив решимости. — Сладости. Удовольствие. И, с другой стороны, нам нужна защита. Настоящая. Ворота починили, но если сюда придет кто-то серьезнее пьяного мародера, мы не выстоим.
Я подошла к своему тайнику — толстой книге «Имперское Уложение о Налогах», внутри которой я вырезала нишу (варварство, знаю, но лучшего сейфа не нашлось). Достала оттуда маленький бархатный мешочек.
Внутри лежали пять косточек.
Две — черные, тяжелые, матовые, словно отлитые из чугуна.
Три — янтарно-прозрачные, липкие на ощупь, пахнущие жженым сахаром.
— Собирайся, Казимир, — скомандовала я. — Мы идем сажать будущее.
***
На улице было ветрено, но солнечно. Погода словно извинялась за первые дни моего пребывания здесь. Или, что вероятнее, магия моего Сада начала потихоньку менять микроклимат вокруг поместья.
Первым делом мы направились к главным воротам.
Здесь земля была самой неприветливой. Утоптанная сапогами караульных, промерзшая, смешанная с гравием и дорожной пылью. Идеальное место для солдата.
— Что это будет? — спросил Казимир, ежась на ветру и поплотнее запахивая свой новый кафтанчик, сшитый мною из старой шторы.
— «Железная Вишня», — ответила я, взвешивая на ладони черную косточку. — Сорт для обороны.
Я не стала рыть глубокую яму. Этот сорт не любил нежности. Я просто с силой вдавила косточку в мерзлую землю прямо у основания каменного столба ворот.
— Расти, — приказала я. — Будь твердой. Будь щитом. Никого не впускай без спроса.
В этот раз магия отозвалась иначе. Не было того мягкого, теплого толчка, как с «Алой Королевой».
Земля под моей рукой дрогнула. Раздался низкий, скрежещущий звук, словно где-то в глубине ворочались жернова.
— Ой-ей... — пискнул Казимир, отпрыгивая.
Из земли не показался росток. Из неё буквально выстрелил ствол.
Он рос рывками, с металлическим лязгом. Кора была темно-серой, бугристой, похожей на старую броню. Ветки переплетались, образуя колючую, непроходимую сеть. Листьев почти не было — только жесткие, острые иглы.
За пять минут дерево обвило каменный столб и перекинулось аркой над воротами, создавая живую (и очень страшную) решетку.
— Впечатляет, — выдохнула я, осторожно касаясь ствола. Он был холодным и твердым, как сталь.
На ветках тут же начали наливаться плоды. Мелкие, черные, жесткие ягоды, похожие на мушкетные пули.
Я сорвала одну. С усилием — плодоножка была как проволока.
— Казимир, неси ведро. Соберем немного. Это будет наш «энергетик для воинов».
— А зубы не сломаем? — с опаской спросил домовой, постучав по ягоде ногтем. Звук был цокающим.
— Мы будем давить сок, — успокоила я его. — Мякоть там есть, просто до неё добраться надо. Это напиток для тех, кому нужно согнуть лом голыми руками.
***
Вторая остановка была куда приятнее.
Мы вернулись во двор, к южной стене дома. Там, где раньше был просто сугроб, теперь красовалась пристройка.
Лейтенант Даррен и его солдаты постарались на славу. Они восстановили каркас старой веранды, вставили двойные рамы (стекло, добытое Дарреном «чудом», было толстым и мутноватым, но свет пропускало), законопатили щели мхом и паклей. Внутри я поставила небольшую печку-буржуйку, найденную в подвале.
Это была моя оранжерея.
Когда мы вошли внутрь, нас окутало влажное тепло. Здесь пахло сырой землей и нагретым деревом.
— А здесь будет рай для сладкоежек, —