Этот известный вор имел, сам ничего не ведая о том, замечательные способности лицедея. Дело прошлое - ненастной осенью, поленившись ехать за добычею далеко, он увел у своего же соседа Каная трех коней и пустил их на мясо. Тогда же Канай и Сарсеке, его родственники, потащили Турсына на суд к Абаю, и когда тот, веривший в добро человеческое, прямо спросил у вора: «Взял или не взял? Говори честно!» Тот смекнул быстренько, что ему не отвертеться перед прямыми уликами: нашли недалеко от его юрты место с кровью на земле и с выброшенной шкурой, - и ответил, глядя прямо в лицо судье: «Взял! Гадом буду, взял! Выноси скорей приговор!» Почти что растроганный, Абай воскликнул: «Считайте, что он купил меня, дал крупную взятку! Эта взятка - его чистосердечное признание! Пусть вернет трех своих коней, вместо ваших, - и кончим на этом!» А через несколько месяцев вор угнал у Сарсеке сразу пять лошадей, той же ночью сплавил их надежным образом и, когда снова его потащили на суд к Абаю, разыграл перед ним известную сцену... Его расчеты оправдались, он выиграл не только у Сарсеке, но и у самого Абая...
И теперь, проходя длинным коридором зимника Абая, вор смеялся именно над этим: как он ловко провел судью, наивно, словно ребенок, верившего клятвам и честному слову.
Итак, оставшись, наконец, в одиночестве, Абай принялся упорядочивать слова и мелодию песни Татьяны. Но работа что-то не шла, прошедший суд сбил всякое творческое настроение. Он еще мучился с домброй и книгой Пушкина, когда к нему вошли Кишкене-мулла, Мухамеджан, а впереди них, держа в руках доску для игры в тогыз-кумалак и кожаный мешочек с костяными шариками, шел Корпебай, известный игрок.
Для Абая это была любимая игра. В зимнее время, засиживаясь у себя дома, он частенько зазывал к себе таких игроков в кумалаки, как Макишев Исмагул, Маркабай или - сегодняшний гость, Корпебай. Сам Абай также считался одним из сильнейших игроков в эту степную игру.
Увидев Корпебая с доской и мешочком в руках, Абай понял, что работы уже не будет, и отложил в сторону домбру и книгу Пушкина.
- Ну, давай, раскладывай доску, постараюсь не дать тебе ни разу выиграть! - говорил Абай, усаживаясь напротив Кор-пебая.
Точеные шарики из желтой кости со стуком посыпались на доску, проваливаясь в ямки. Правая рука Корпебая летала над ней, пальцы ее действовали удивительно быстро. Невозможно было понять, каким образом из полной горсти мастер тогыз-кумалака умудряется выбрасывать точно по девять шариков.
Противники погрузились в игру. Мулла Кишкене, Мухамеджан и Баймагамбет следили за ней.
Мухамеджан уже успел переписать стихи Абая к «Песне Татьяны», дал на проверку Кишкене-мулле, а рукопись Абая сложил вчетверо и спрятал себе в карман. Он не требовал назад своих рукописей, и если его ученики или друзья переписывали стихи, оригиналы разрешал им оставить себе.
Мухамеджан с тайным нетерпением ждал случая, чтобы еще раз услышать напев «Письма Татьяны». Однако Абай, увлекшись игрой, и не вспоминал о своей новой песне.
Мухамеджан, родственник Абая, тоже пел, он сам себя считал - и не без основания - неплохим сэре, а также баловался и сочинением стихов. Он знал наизусть многие стихи Абая и всегда старался первым разучить его новые песни. И в этот раз ему не терпелось скорей выучить мелодию и текст «Письма Татьяны».
Видя, что Абаю не до своей новой песни, Мухамеджан вынул из кармана рукопись Абая, разгладил бумагу на коленях и стал заучивать слова... и они словно впервые предстали перед ним! Необыкновенный, тонкий, трепетный, благозвучный язык «Письма Татьяны» захватил и поразил молодого поэта. Никогда еще он не читал у Абая таких совершенных стихов. «Это же новое слово!» - восторгался Мухамеджан, склонившись над рукописью.
Абай по-прежнему был целиком захвачен игрой в кумалаки, вел отчаянное сражение против Корпебая. И тогда молодой сэре, взяв домбру Абая, стал тихонько перебирать струны и попробовал напевать разные песенные мотивы, стараясь уложить в них слова «Письма»: «Амал жоц, кайтт/м б1лд1рмей, Япырым-ау, цайтт айтамын?» Так, он попробовал мелодии знаменитых «Ак-Кайын», «Топайкок» - Татьяна не хотела петь на эти мотивы! Раздосадованный, он поднял глаза и поймал на себе взгляд Баймагамбета. Тот, понимая его и сочувствуя, решил ему помочь... Начал осторожно отвлекать Абая от игры.
- Оу, Муха! Не хочет, что ли, Татьяна знаться с «Ак-Кайын»? - нарушив тишину, довольно громко спросил Баймагамбет.
- Не только с «Ак-Кайын», ни с какой другой песней не хочет сойтись... Татьяна эта, оказывается, не простая...
- Может, бейт 20 или терме подойдут? - высказал предположение Баймагамбет и покосился в сторону Абая.
И только тут Абай обратил внимание на их разговор.
- Что вы такое несете! - с досадой проворчал он. - Какой бейт? Татьяна не «Акбала»! Никуда, в Багдад или Египет, не пойдет за песнями!
И тут Абай, быстро переметнув шарики, попал одним из них в срединную ямку противника. Абай радостно захохотал, весь сотрясаясь от смеха. Ошарашенный Корпебай нахмурился. Кишкене-мулла, азартно следивший за игрой, дернул свою рыжую бороду и закричал:
- Астапыралла! Да это же туздук 21! Причем отменный туз-дук!
Столь чувствительный успех в игре поднял настроение Абая, и он вернул свое благосклонное внимание к молодежи.
- Что, Баймагамбет, не хочет Татьяна запеть по-нашему? Она, наверное, думает: «Пусть за меня споет казахам Мухамеджан. У него получится, он хорошо поет!» Ну-ка, дайте мне домбру, попробую я сам спеть.
Абай широко, непринужденно повел мелодию на домбре. Утреннее вдохновение словно вернулось к нему вновь. Он улыбнулся красивой своей улыбкой и, не прерывая игры, произнес:
- Все-таки она решила запеть!
Глядя на своих молодых друзей, Абай начал петь. Он исполнил два куплета своей новой песни, когда открылась дверь комнаты Айгерим, - и она вышла оттуда.