– Ка-за-ться, – Фелиситас растягивает слово и постукивает указательным пальцем по подбородку.
– Фелиситас!..
– По-моему, эти люди машут нам, – перебивает Фелиситас.
Замечание застывает на языке Ангустиас. Фелиситас не пытается избежать спора, к ним действительно приближается пара средних лет, темно-серая аура накрывает головы обоих.
Ангустиас обреченно опускает плечи. Вечер, похоже, будет долгим.
Ангустиас и Фелиситас не привыкли принимать гостей. У них нет поблизости родственников, а у Фелиситас нет друзей, которых они могли бы приглашать к себе. Ангустиас, конечно, ходит на всякие многолюдные вечеринки, скромные посиделки и случайные свидания, но сама никаких сборищ не устраивает. Ей не хочется нарушать личное пространство Фелиситас.
Тем не менее в доме их матери и бабушки они за считаные часы компенсируют недостаток опыта. С передачей информации Талия справилась на отлично. В результате весь вечер Фелиситас и Ангустиас принимают тех, кому предназначались блюда, приготовленные Ольвидо. Каждый гость считает своим долгом обнять их, расцеловать, похлопать по спине и помахать, выходя на крыльцо с именным контейнером в руках.
Ангустиас вынуждена справляться одна, поскольку Фелиситас не желает отрываться от книги, которую взяла в библиотеке. Над обложкой с жутковатой картинкой висит багровое облако. Фелиситас отвлекается только для того, чтобы прокомментировать происходящее.
– У тебя звонит телефон.
– К нам опять кто-то идет.
– Там осталась еда для одного человека.
– Думаю, это миссис Самара.
Ангустиас не пытается разгладить морщины на лбу Фелиситас. Они приклеились гораздо прочнее, чем ее собственная вежливая улыбка, которую она демонстрирует весь вечер и которую вынуждена сохранять до ухода Самары с семьей.
– Мне очень хотелось, чтобы Густаво и Фелиситас познакомились, – шепчет Самара на ухо Ангустиас, пока ее семейство устраивается в гостиной. – Разве это не самое приятное в переездах – заводить новых друзей?
– Угу, – мычит Ангустиас.
Густаво, судя по его нетерпеливой улыбке и бровям, высоко поднятым над очками в проволочной оправе, тоже согласен со своей матерью. Фелиситас, напротив, выглядит так, словно никогда не слышала слова друг. Ее брови нахмурены. Уголки губ слегка опущены. И все же по краям ее жемчужно-белого облака безразличия просматривается мандариновый оттенок. Ей как минимум любопытно.
– Привет. Я Густаво, – с энтузиазмом сообщает мальчишка, когда Фелиситас садится рядом. – А ты Фелиситас, внучка доньи Ольвидо? (Фелиситас кивает.) Тебя когда-нибудь называли Фелис или Лиззи?
– Еще чего! Нет, конечно.
– Меня никто никогда не называл Гус. Не то чтобы я хотел, чтобы меня так называли. Вообще-то мне не нравятся короткие имена, по-моему, их используют слишком часто. Хотя здесь так не считают, здесь же все мексиканцы, но если просишь, чтобы тебя как-то не называли, то слушаются. В других местах не так, я знаю, мы раньше жили в Эль-Пасо. Там меня называли Тавито. Мне это имя не нравилось, но меня все равно им называли, даже когда я просил этого не делать. А ты что думаешь насчет имен?
– Они есть у всех, – сухо отвечает Фелиситас.
– Точно. Тебе нравится Р. Л. Стайн? [53] – Густаво показывает на книгу, которую Фелиситас оставила открытой на журнальном столике возле Пепе. – Моя подружка Эстела любит Стайна и пересказывает мне его истории, потому что я не хочу их читать. Она обожает пересказывать, думает, что мне становится страшно, а мне ни капельки не страшно. Я с семи лет вообще перестал бояться.
– А сейчас тебе сколько?
– Девять.
– Выглядишь помладше.
– Знаю, – невозмутимо соглашается Густаво. – Все еще хуже, потому что я перескочил через класс, и теперь я там ниже всех.
– Ясно.
– Ну хорошо! – прерывает их беседу Ангустиас. – Думаю, больше никто не придет. – Она чуть было не добавляет «слава богу». – Раз так, может, мне сходить за пиццей? Простите, у меня ничего не приготовлено на ужин, а почти все, что было в холодильнике, забрали.
– Мне кажется, мясного рулета и риса, которые мы принесли, должно хватить, разве нет? – говорит Самара.
Ангустиас улыбается и кивает, глядя на подгоревший мясной рулет и сухой рис, которые Самара поставила на кухонный стол.
– Вообще-то да. Вы правы. И мы не так уж и голодны…
– Я умираю с голоду, – громко заявляет Фелиситас.
– Так что, вероятно, не съедим много. Если у нас что-то останется…
– Упакуйте на завтра, на обед, – советует Густаво, глядя на Фелиситас. – Мы всегда так делаем. Завтра тебе нужно будет пообедать в школе.
– Что?! – одновременно восклицают Ангустиас и Фелиситас.
– Густаво! – Самара награждает сына осуждающим взглядом. – Извините, он иногда бежит впереди паровоза. Фелиситас, мы собирались спросить тебя, не хочешь ли ты походить в школу с Густаво на этой неделе? Это последняя неделя учебного года, вряд ли тебе придется делать какие-то задания.
– Зато ты сможешь познакомиться со всеми, с кем пойдешь в школу в следующем году, – добавляет Альберто, муж Самары.
– И, возможно, с кем будешь играть этим летом. Если, конечно, ты не против, Ангустиас.
Ангустиас вежливо улыбается. При этом внутренне она кричит. Какое лето? Какой следующий год? К выходным их уже здесь не будет. Она не намерена заставлять Фелиситас общаться с сотнями незнакомцев только для того, чтобы чем-нибудь ее занять.
– Я даже не знаю, – бормочет Ангустиас. – Похороны мамы во вторник, и… – Она облегченно вздыхает, когда раздается звонок в дверь. – И к нам все еще приходят люди, чтобы выразить соболезнования. Здравствуйте! – Она искренне радуется, обнаружив Эмилио, который терпеливо ждет на крыльце, оттирая пальцами пятно на рубашке. Он слегка подпрыгивает, когда видит ее. – Вы пришли за едой? Проходите. Вы знакомы с моими соседями?
– Привет, Эмилио, – хором приветствует семья Самары.
– Ну конечно, знакомы, – шепчет себе под нос Ангустиас и бежит на кухню. – Я подумала, вдруг мисс Талия забыла вам сказать, а мы так торопились, когда уезжали из библиотеки, что я сама все забыла. – Она бежит обратно в гостиную с двумя контейнерами в руках. – Вот, – она протягивает их Эмилио, – вы, вероятно, ей очень нравились. Она даже оставила вам кусочек пирога на десерт. Забавно, но мама предпочитала готовить, а не печь.
– Мы знаем, – хором произносят гости.
Ангустиас натянуто улыбается Фелиситас. Дочь никак не реагирует.
– Я ведь не нуждался в еде, – говорит Эмилио, нежно похлопывая по пластиковой крышке. – Она просто считала, что я слишком худой.
Так и есть, думает Ангустиас и поспешно отгоняет эту мысль. Неужели она становится похожей на мать?
– Вы все знаете, какой она была, – продолжает Эмилио, и семейство Самары ностальгически кивает. – Она знала, что я всегда ем один, ведь моя семья живет далеко отсюда, и она… она готовила еду и приходила в библиотеку пообедать со мной или приглашала меня на ужин. Так я познакомился