Кошки. Письма на заметку - Шон Ашер. Страница 8

Томас Стернз Элиот – Томасу Фаберу

1931

Фабер и Фабер

Рассел-сквер, 24

Лондон

Пасха, 1931 г.

Милый Том,

Похоже, что скоро к тебе придет День Рождения, и не исключено, что тебе исполнится Четыре Года (признаюсь, в арифметике я не силен), а это такой Прекрасный Возраст, что я решил сочинить для тебя вот такое

ПРИГЛАШЕНИЕ

P. S. Но рассылать это приглашение лучше не стоит, потому что если ВСЕ поллики-псы и джелли-коты на него ответят (а они, конечно же, ответят), то на всех дорогах будет Страшная Давка и, более того, на своих лапах они нанесут в дом Ужасную Грязь, и мама будет Очень Недовольна, более того, если каждому из них дать по куску пирога, то, поскольку их будет так Много, тебе самому никакого пирога не останется, а это просто Никуда Не Годится, поэтому приглашать мы их не станем,

и на этом пока прощаюсь,

твой смешной дядя Том

В 1974 году актер Ричард Бартон вместе с женой Элизабет Тейлор переехал на время съемок фильма «Человек клана» в Калифорнию. Пара также взяла с собой Кассия, одного из многочисленных кошачьих любимцев Тейлор. Кассий не прижился в незнакомой обстановке и вскоре пропал, к ужасу безутешной хозяйки. Использовав все средства в поисках своего пушистого друга, Тейлор написала ему письмо. К сожалению, Кассий так и не вернулся. Более того, злоключения, связанные с переездом, привели к тому, что по возвращении домой Бартон и Тейлор подали на развод. Впрочем, в следующем году они снова поженились.

Элизабет Тейлор – своему пропавшему коту

1974

Моему прекрасному пропавшему коту.

Я вижу тебя, мой чудный мальчик, в блеске черных камней, к которым сейчас иду. Зелень глаз твоих я вижу в каждом дрожащем листке, омытом дождем.

Я помню сладкий аромат твоей шкурки, мягкость ее у своей шеи – когда приходила беда и когда тебе удавалось ее отвести. Ты знал! Ты всегда знал, когда мне больно, и всегда утешал и исцелял меня, как и я тебя когда-то, крошечного израненного котенка.

Что бы ни случилось, Кассий, – я люблю тебя, и благодарю, что ты поделился со мной своей красотой.

Вернись, умоляю!

Генри Харланд, родившийся в Бруклине в 1861 году, первую часть своей литературной карьеры посвятил сочинению успешных, но не заслуживших одобрения критиков рассказов о жизни евреев в США, под псевдонимом Сидней Луска. Большинство его читателей были уверены, что писатель и сам еврейский эмигрант. В 1889 году он переехал в Лондон, раскрыл свою личность и под настоящим именем взялся за романы, которые на этот раз были приняты с восторгом. В 1894 году Харланд стал редактором «Желтой книги», ежеквартального толстого журнала, издававшегося в течение трех лет. На его страницах печатались У. Б. Йетс и Генри Джеймс. Именно в «Желтой книге» и появилось это письмо, подписанное именем «Желтый карлик» – за которым, как потом оказалось, стоял сам Харланд.

Генри Харланд – в «Желтую книгу»

Июль 1896 г.

Господа,

Надеюсь, что не дам повода заподозрить себя в лести Простому Человеку, если замечу, что более всего он любит все обыденное. Вследствие чего (поскольку, как и все остальные существа, не обладающие интеллектом, бедняга заражен логикой), соответственно, его отношение ко всему тонкому и ускользающему выражается в лучшем случае в тупом безразличии, если не в явной подозрительности и едва скрытой враждебности.

Сему печальному факту немало мы найдем подтверждений – от любви к пиву и бильярду до популярности романов Холла Кейна [6], от всеобщего отвращения к икре до всеобщего непонимания произведений Генри Джеймса. Но даже если не покидать его собственной гостиной, определенный интерес вызывает вопрос места, занимаемого в жизни Простого Человека собакой и кошкой.

Простой Человек напоказ любит собаку.

Простой Человек, когда, разумеется, не тупо безразличен к этому царственному животному, к кошке подозрителен и враждебен.

Я применил к кошке эпитет «царственная» не зря; речь ведь идет о близкой родственнице царя зверей. Кошки – наследные принцессы. Да, именно так, хотя Простой Человек, в соответствии со своим талантом безошибочно подбирать неверные слова, и называет ее порой Томас. Кошки всегда царственны; все доброе в этом мире, все утонченное, чувственное, достойное, все прекрасное, все стоящее внимания всегда исходит из женского начала, хотя и выражается иногда по случайности рождения в мужском теле, – на том стою и не могу иначе, пусть хоть сотня страстных почитателей господина Хенли [7] громко поет хвалу мужественности.

В собаке же нет ни крупинки благородства. Ровно наоборот. И хотя почитатели собачьего рода стараются изо всех сил забыть это обстоятельство, проходящее красной нитью через всю известную историю, но корни собак лежат все же в противоположной стороне, среди самых презренных четвероногих. Приемный брат пса – волк, трусливый воришка; гиена, собирательница падали, – его двоюродная сестра. Вся его порода, все его повадки несут на себе печать низкого рождения. Шерсть его жестка (но как нежна шелковая шкурка кошек); голос – груб и однообразен (но как гибок кошачий язык, как выразительно их мяуканье, как мурлычут они, лаская слух бесчисленными тональностями и вариациями); движения скованы и неуклюжи (но вспомните невыразимую кошачью ловкость и грацию); короче, всеобъемлющее плебейство сопутствует ему, где бы он ни появился (но кошкам присущи высокородное достоинство и сдержанность). Приходясь братом волку, не труслив ли и сам пес? Взгляните, вот играет он хулигана, задирающего проходящую даму; а теперь смотрите, что случается, стоит ей остановиться и обратиться к нему. Что ж? Этот мужлан грозен и уверен в себе, пока чувствует себя в безопасности, – но отступает, оторопев, как только дама поворачивается к нему лицом. Родственник гиены – не наблюдаем