После войны миллионы немецких детей требовали ответа от родителей, превозносивших Гитлера как своего фюрера, и, когда дочь Шпеера задаст ему в письме прямой вопрос, он ответит, что «чудовищность преступления делает бессмысленной любую попытку оправдаться».
Таким образом, ни личные амбиции Шпеера, ни строгость его отца, да и вообще ничто не может полностью объяснить отношения, которые установились между ним и его вождем.
Но что известно наверняка, так это то, что в тот день он встретил человека, самого фотографируемого в Германии и одного из самых фотографируемых в мире. После 1918 года популярность стала одной из основных социальных ценностей. В 1933 году вождь, как и Ганди, – самый медийный политический персонаж планеты. Если не считать нескольких писателей и кинематографистов, которые находились в изгнании и не воспринимались всерьез, только Уинстон Черчилль сумел в статье 1934 года предугадать последствия расовой одержимости Гитлера, отразившейся в законодательстве и политике такой передовой страны, как Германия. Для многих антисемитизм фюрера ничем не отличался от их собственного или же представлял собой печальную причуду человека, который всего лишь хотел восстановить свою страну. Коммунисты недооценивали его и высмеивали, Гертруда Стайн, американская писательница, еврейка и лесбиянка, предлагала присудить ему Нобелевскую премию мира, а Чарли Чаплин считал его гениальным актером. Суперселебрити.
В качестве приветственного подарка вождь вручил молодому архитектору букет противоречивых эмоций.
Гость покидает кабинет счастливым, озадаченным, разочарованным безразличием вождя, недоумевающим, гордым тем, что его эскизы были одобрены, и огорченным из-за того, что личный контакт не установлен. Он не в состоянии разобраться со своими впечатлениями, а такого с ним никогда не случалось. Все они – как приятные, так и неприятные – невероятно сильны и необычны. Музыка его времени экспериментирует с атональностью, то есть с отсутствием гармонической тональности, иерархии внутри гаммы. У слушателей, воспитанных на многих веках гармонической композиции, новые веяния вызывают чувство дискомфорта, дестабилизации слуха, неблагозвучия, но заодно провоцируют неодолимое влечение и звуковое опьянение. Нечто подобное происходит во время выступлений вождя. Это опыт выхода за рамки морали, в ходе которого невозможно контролировать свои эмоции. Ярость, страх, любовь к своим и ненависть к чужим смешаны в совокупность примитивных архетипов, значимых для любого сообщества, ощущающего себя в опасности.
Фюрер – фигура атональная, а заодно и экспрессионистская; персонаж, сошедший с полотен и вышедший из партитур своего времени, хотя он ненавидит экспрессионизм и атональную музыку и преследует художников, музыкантов и поэтов, развивающих эти направления. Он персонаж в полном смысле этого слова, поскольку выработал неотразимый аудиовизуальный стиль, в котором сочетание грубости высказываний, фальши, многословности, манеры поведения заставляет оценивать его как одновременно смешного, умного, вульгарного, современного; мечтателя, провидца, пацифиста; успокаивающего, будоражащего и т. д. В своих выступлениях он бесконечно касается ограниченного числа одних и тех же тем, навязчиво провоцируя целый комплекс чувств и экстремальных, внутренне противоречивых суждений.
И вот этот вождь протягивает архитектору руку, самую желанную для любого художника – руку заказчика, мецената и защитника. При этом хозяин кабинета бесстрастно и сосредоточенно всматривается в детали разобранного револьвера.
4
Наверняка это был Walther PP. Или его более компактная версия Walther PPK. Германский бестселлер. У вождя было несколько экземпляров такого оружия. 30 апреля 1945 года он пустил себе пулю в лоб из, вероятно, одного из них, который так и не нашли. Возможно, он хранится у какой-нибудь семьи из бывшего Советского Союза. Именно они, советские граждане, солдаты славной Красной Армии, первыми вошли в Берлин и в знаменитый Фюрербункер, фигурирующий в многочисленных фильмах о последних часах жизни вождя и его окружения – кинематографисты из поколения в поколение ухитрялись тщательно его воспроизводить. Не исключено, что один из красноармейцев завладел предметом, успевшим превратиться в реликвию и обзавестись зловещей патиной легенды. В интернете гуляет множество статей на этот счет. Нацизм, как и порнография, собирает в поисковиках бессчетное число запросов. Как раз в пучинах этих в разной степени научных материалов посетители, страстно увлеченные историей Второй мировой войны и Третьего рейха, выдвигают гипотезу о том, что речь идет о Walther PPK. Но это все предположения. Факты и детали отсутствуют.
Детали, безусловно, имеют значение. Они наводят на мысль о начале первой главы «Капитала» Карла Маркса: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как огромное скопление товаров». Произведения историка, беллетриста или поэта действуют ровно так же.
То есть богатство текста, в котором господствует исторический, поэтический или беллетристический способ написания, выступает как огромное скопление деталей.
Готовя эскизы проекта к съезду 1933 года, архитектор не вдавался ни в детали, ни в оформительские решения. Высоко висящие длинные баннеры со свастикой задают ритм заднику длинной эстрады. В центре парит гигантский орел с распростертыми крыльями. Дерево и ткань, из которых планируется выполнить задник, – материалы довольно непрочные и вряд ли сохранятся надолго.
Похоже, что вождю этого хватило и ему не понадобились дополнительные уточнения по проекту или еще одна беседа с его автором. Правда, вопреки тому, что может показаться, вождь и раньше встречался с архитектором и не забыл его.
5
Октябрь 1932, Германия
Впервые вождь познакомился не с архитектором лично, а с его произведением и высоко оценил его – как достаточно скромное, но многообещающее. Он посещал Дом партии в Берлине осенью 1932 года. Он располагался в здании постройки конца ХIХ века, когда увлекались стилем, характеризуемым как помпезный. Фасады перегружены карнизами, фронтонами, ангелочками, фризами, кариатидами. Гитлер как раз считает вторую половину ХIХ века своего рода апогеем искусства, а для него искусство – это прежде всего архитектура, музыка, живопись и скульптура, а литература не входит в круг его интересов. Разве Рихард Вагнер не самый великий немецкий композитор? И разве он не типичный представитель ХIХ века? Дорогое Вагнеру понятие тотального искусства не оставляет Гитлера равнодушным. А еще есть кинофильмы, которые он обожает смотреть по ночам, организуя для ближайших соратников изнурительные просмотры. Он полуночник и редко ложится раньше четырех или пяти утра, а часто и вовсе с рассветом.
Глядя на результат реконструкции, – Шпеер почистил интерьер – убрал пыльные гобелены и отвратительные ковры, чтобы подчеркнуть высоту стен и красоту частично сохраненного декора – лепнины и деревянных панелей, – Гитлер почувствовал склонность архитектора к монументализму и был ею очарован.