– Или пирамида! – прокомментировал негромко парень свои мысли. Небо радовало глаз своей синевой и безоблачностью и в то же время нагло доказывало свою необычность. Две луны так и красовались над озером, да и солнце было большего размером, хотя и не такое яркое, как на Земле. Санька на него смотрел хоть и прищурившись, но глаза не слезились. У самой воды скалы подходили почти к самой кромке, оставив свободную полоску берега метров восемь-десять. Там Саня увидел то, что так сильно выделялось из окружения, прямоугольные блоки по типу пенобетона и часть кладки. Похоже, эти блоки – часть стены какой-то постройки.
– А вот и следы хоть какой-то цивилизованности… – Саня стоял и слушал… и ничего. Ни следа на безоблачном небе, ни точечки в голубизне. Ни гула трассы, ни шума движков, вообще никаких звуков. Время потеряло счет.
Парень вздрогнул всем телом, кожа покрылась пупырышками, он замерз, даже зубы мелко стучали. В довершение ко всему заурчал желудок.
– У-у у в-в все… – слегка заикаясь, произнес Саня. – Я-я в-в-все по-по-нял…
И зашустрил ногами, покидая площадку, скрылся за валуном. Скрывшись за скалой от холодного ветра, он прижался к теплому валуну спиной, подставив тело горячим лучам.
– Хорошо-то как!
* * *
Первый же целенаправленный поиск съедобных трав превзошел все ожидания. Помимо уже известных трав, крапивы и лопуха, Саня нашел дикий щавель, одуванчик, подорожник, ревень. Тот же камыш и еще совсем тоненькие перышки дикого лука. Ну и вездесущий борщевик. Санька немного отличался от обычных жителей предгорий Урала. Причиной были уроки и назидания его бабки Зорины. Чем? Да вот как раз этим. Она постоянно кормила их, его и деда, неизвестными всякими корешками и листиками. На вопрос Саньки: «Зачем?» отвечала:
– Картошка, морква, капустка, буряк – это все хорошо, но этого мало. Так что кушай, это полезно.
Санька был хорошим и послушным мальчиком, ел и не сомневался в бабушкиных знаниях. А со временем уже сам собирал то, что говорила бабушка. А потом Зорина научила готовить странную для других и уже привычную для парня пищу. Санька спрашивал:
– Бабуля, ну зачем? Зачем мне это, когда пошел в магазин и все!
– Пригодится, – отвечала Зорина, загадочно улыбаясь.
«Неужели она уже тогда знала?! – промелькнула мысль. – Знала, что я того…»
Расположившись все под тем же деревом, которое при более внимательном осмотре оказалось яблоней, Саня сидел, прижавшись спиной к стволу, и разбирал зеленые ростки. Пучок листьев одуванчика, нежные верхушки крапивы, пара листов ревеня с черенком и несколько листиков лопуха, сорванные там у самого корня, маленькие, сочные и нежные. На краю леса метрах в пятидесяти от яблони, лежала упавшая сосна. Ее ствол обломился в метре от земли, и на изломе торчал шип. Длиной с метр, шириной у слома сантиметров двадцать и толщиной в пару сантиметром, хорошая заготовка для лопаты. Саня шип срубил и продолжил поиски съедобных трав.
Сейчас под яблоней, на нем Санька крошил зелень, готовя что-то наподобие салата «Лесной». Открыв свое хранилище росы, сбрызнул свой салат росной водой и за пять минут все это съел. Было не очень вкусно, но сытость появилась.
– Вот и поели… – согласился Саня и приступил к изготовлению лопаты. «Клык» – нож тяжелый, и рубить им удобно. Получилось грубовато, но для временной рабочей копалки вполне.
Закончил с лопатой, потратив что-то около часа. Стал копать свою лежанку, еще ушло столько же. Потом резал ветки, потом искал ели, нарезал лапник. Потом рубил толстые ветки, лазая между деревьями рядом с яблоней, не отходя от нее далее пятидесяти метров. Окоп получился глубиной сантиметров шестьдесят, шириной где-то восемьдесят. Первым слоем был лапник. Собрав под яблоней почти половину опавших листьев, устроил второй слой. Потом выложил окопчик листьями лопуха, приготовил запас этих же листьев, чтобы укрываться. Перекрывал сначала бревнышками, затем слой травы, потом слой земли. После этого таскал камни. Таскал долго и много. Перекрыл окопчик камнями, потом сверху еще слой земли насыпал. Последним прикатил плоский валун – закрывать вход в спальное место.
К яблоне парень приволок бревно от рухнувшей сосны. Отступив метра четыре от дерева, принялся обустраивать очаг. Выкопал яму глубиной сантиметров тридцать и сантиметров семьдесят в диаметре. Обложил камнями. Собрал в округе сушняка. От ручья на лопате принес кусман глины. Там же у ручья навыдирал с десяток камышей с корнями. И напоследок с листом лопуха прошелся по округе и насобирал застывшего древесного сока, живицы.
Светило двигалось по небу медленно, практически ползло. Плечи явно напекло. Снова захотелось есть и пить. Сколько прошло времени, Саня так и не понял. Вроде как несколько часов. Что-то со временем не так. Устало вздохнув, встал на колени, открыл свое импровизированное водохранилище и опустошил его до последней капли, припав губами.
Пришло время опробовать очаг. Добыть огонь… это Саня вообще не считал проблемой. Камней вокруг полно, подобрать нужные – не вопрос. Основным поставщиком внутреннего огня неоспоримо является кремний, кучка которого уже лежала у очага. Но еще не стоит забывать и гранит. А тут его столько… а цвета! И желтый, и зеленый, и даже белый, не говоря уже о привычных для нас цветов – красный, серый, темно-серый. Ну и конечно же самый веский аргумент – это «клык»! Высоколегированная сталь давала мощною искру. Да и не хуже ее высекала. Пакля из крапивы занялась после двух ударов, вспыхнув не хуже пороха. А искры от удара куска кремния о серый гранит вполне хватило.
Костер весело трещал, поглощая сушняк, Санька готовил корни камыша к запеканию, обрезал корневище, обмазывал глиной.
Судя по солнцу, время подходило к полдню, а по ощущениям – прошло часов шесть-семь.
– Это что же получается? Сутки здесь больше?! – размышлял парень. – Да и похоже, что притяжение меньше…
Камень, который Санька притащил, был килограммов двадцать, а поднял его парень, особо не напрягаясь.
– Какие еще сюрпризы ты мне приготовила, новая земля, а?! – тихо произнес себе под нос Санька.
Языки пламени колебались, притягивая взгляд. Мысли текли размеренно.
Помереть с голоду Санька не боялся, знаний, полученных от бабули и казавшихся тогда бесполезными, было достаточно. Больше он боялся одиночества. Привыкший к