Василий Яковлевич, ожидавший, что вскоре и ему пожалуют чин надворного советника, улыбнулся. Ишь, в чинах.
– Господа, я еще раз приношу свои извинения, – сказал Наволоцкий. – Мне хотелось бы, чтобы досадное недоразумение не помешало нашей совместной работе.
Абрютин перевел взгляд на меня. Я пожал плечами, встал со стула.
– Как я полагаю, у господина надворного советника имеются вопросы к череповецкой полиции? – предположил я. Обратившись к исправнику, сказал: – У меня к вам тоже важное дело, а чтобы вас не беспокоить, посижу в приемной. Думаю, вы недолго.
– Подождите, господин следователь, – забеспокоился Наволоцкий. – Как я понял, вы расследуете это дело? Мне бы хотелось, чтобы вы остались и посвятили меня в его суть.
– Простите, Николай Иванович, но в законодательстве нет ни слова о том, что если надворные советники и чиновники для особых поручений чего-то хотят, то их хотения следователь обязан удовлетворить. К слову, то же самое я бы сказал и Путилину, будь он даже не действительным статским советником, а тайным. Для меня ни он, ни тем более вы не являются начальством. Можете обратиться в Судебную палату или в Министерство юстиции. Будет приказ – ознакомлю вас с материалами дела, нет – не взыщите. Все вопросы вы можете задать господину исправнику. Полиция занимается розыском преступников, раскрытием преступлений, а мое дело – все задокументировать, легализовать, скажем так, данные, полученные полицией, и передать дело прокурору. Вот и все.
– Иван Александрович, я уже дважды принес вам извинения, – с раздражением в голосе произнес чиновник для особых поручений. – Что за ребячество?
– Почему ребячество? – удивился я. – Будем считать, что я ваш маскарад оценил, извинения принял, а что дальше? С какой стати я должен вас во что-то посвящать?
– Я же вам сказал, что покойный Борноволков являлся помощником директора Экспедиции тайного советника Винберга. Федор Федорович направил меня, чтобы я был в курсе расследования его смерти.
Абрютин, посмотрев на меня, потом на надворного советника, усмехнулся в усы и сказал:
– Пока я могу сообщить, что господин Борноволков был убит при неустановленных обстоятельствах. Рекомендую вам вернуться в гостиницу, а еще лучше – в Санкт-Петербург и подождать, пока полиция Череповца не завершит дело. Когда завершит, вас поставят в известность. Впрочем, мы не обязаны ставить в известность постороннее ведомство, тем более что убитый чиновник уже вышел в отставку. Обратитесь в канцелярию губернатора, вам ответят. Не смею вас задерживать.
– Нет, господа, так не пойдет, – замотал головой надворный советник.
– А как пойдет? – хмуро поинтересовался Абрютин. – Появляется человек, представляется начальником Сыскной полиции, с которой мы сотрудничаем, потом выясняется, что он самозванец. И вы хотите, чтобы мы вам о чем-то рассказывали? Вы сами выйдете или позвать городового, чтобы тот помог отыскать выход?
Абрютин уже подошел к двери, чтобы вызвать кого-нибудь, кто окажется в канцелярии, но столичный чиновник решил не усугублять ситуацию. Встав с места, Наволоцкий резко распахнул дверь и ушел.
– Обнаглели столичные штучки, – фыркнул Абрютин. – А ведь я на самом деле решил, что это Путилин. Я о его подвигах в газетах читал, а еще в «Полицейском журнале». Славно, что вы Путилина в лицо знаете.
– Видел его раза два, – быстренько соврал я. – Но лицо запомнил. Иван Дмитриевич и постарше лет на десять и залысин нет.
Василий Яковлевич подошел к стенному шкафчику, открыл его, вытащил графинчик. Спросил:
– Рюмочку не желаете?
Прислушавшись к себе, ответил:
– Желаю, только нельзя.
– А я, пожалуй, что и выпью. Расстроил меня это надворный…
Василий Яковлевич пропустил рюмочку, крякнул. Усевшись за стол, вытащил папиросу, закурил и спросил:
– И чего его принесло, как считаете? Понимаю, помощник директора важная птица, но чтобы специального чиновника посылать? Прислали бы депешу, да и то, не к нам, а в Новгород, в канцелярию губернатора. Оттуда бы отписали – обратить внимание…
Мне тоже казалось странным, что прислали чиновника, да еще и в немалом чине. Нашли бы коллежского регистратора, титулярного даже. Но гонять ради такого дела надворного советника? Определенно что-то еще кроется за визитом господина Наволоцкого. И он так просто от нас не уедет. Уверенно предположил:
– Сейчас наш гость побегает по проспекту, поматерится, а потом обратно придет. Вот все и узнаем.
Легок на помине. Скрипнула дверь, и на пороге кабинета появился господин Наволоцкий. Войдя внутрь, понюхал воздух, потом узрел графинчик.
– Господин исправник, может, и мне нальете?
– Вообще-то, за подобные розыгрыши вам самому положено сбегать в казенку и притащить косушку, – проворчал исправник, но рюмку чиновнику из Петербурга налил.
– Ладно, с меня полуштоф, – хмыкнул надворный советник. Кивнув на медали на груди исправника, уверенно сказал: – Шипка.
– Она самая, – без малейшего удивления ответил исправник и спросил: – Артиллерист?
– При штабе служил, – отозвался Наволоцкий. – Но я все больше топографией занимался.
Абрютин понимающе кивнул, а я припомнил, что военно-топографические отделения штабов, помимо картографии, что для армии жизненно необходимо, занимались еще и разведкой. В недавнюю русско-турецкую войну подыскивали проводников для военных подразделений, брали турецких языков, работали с агентурой. Заодно выполняли функции контрразведчиков.
Ветераны русско-турецкой войны (она и закончилась-то всего пять лет назад) выпили еще по рюмке. Вот сейчас наклюкаются, а кто дело раскрывать станет? Чтобы не тянуть резину, я спросил:
– Николай Иванович, колитесь – зачем вы в Череповец приехали?
– Интересные в Окружном суде следователи. Я с народом вчера пообщался – говорят, молодой, но умелый, – хмыкнул Наволоцкий. – Вы точно судебный следователь?
– Так я вас не спрашиваю, какое вы ведомство представляете, – хмыкнул я.
– А что, не похоже, что Экспедицию заготовления государственных бумаг? – сделал удивленный вид Наволоцкий.
– Похоже, только прежде вы либо в кавалерии служили, либо в разведке, – улыбнулся я. – Ни один гражданский чиновник не осмелился бы представиться генералом, да еще так лихо. Едва ведь вам не поверили.
– Правильно говорят – умный вы следователь. Угадали. Начинал в конной артиллерии, потом в отделении военной-топографии служил. Теперь вот чиновник для особых поручений.
Будем считать, что я в это поверил. Но, скорее всего, Наволоцкий служит в Военно-учетном комитете Генерального штаба. Любят у нас разведчики рядиться в статисты или в учетчики. Вслух свое предположение высказывать не стану, иначе за шпиона примут.
– Но все же, ваше высокоблагородие, расскажите, зачем приехали? Вдруг пригодится, чтобы убийство раскрыть?
Наволоцкий кивнул Абрютину, тот разлил остатки водочки. Опростав рюмку, чиновник для особых поручений сказал:
– Дело это не государственной важности, но не хотелось, чтобы получило огласку.
– Вот, прямо сейчас побежим на телеграф, телеграммы во все европейские столицы отобьем, – хмыкнул исправник. – Рассказывайте, Николай Иванович. Мы с кавалером ордена святого