У меня появился плохой, непродуманный, возможно, гибельный план. Но все же план. План, о котором нельзя даже думать, пока не придет момент.
Открыв рот, я хрипло, надломленно прошептал:
– Сделка.
Бездна приподняла бровь.
– Ты уже слышал условия.
– Нет. Я слышал ваши условия. Теперь мои.
Лекса рассмеялась.
– У тебя нет позиции для торга, братик. Ты влип тут, как муха в сироп.
– У меня есть то, что вам нужно. Мое добровольное согласие. Без него ваш план не сработает. У вас… моя жизнь и жизнь Лексы. Не скажу за сестренку, может, все это вообще блеф, чушь и младенец сейчас мирно спит в животе моей матери… но я готов. Я столько раз умирал, что сделать это еще раз для меня не проблема.
Они переглянулись, после чего Сатана в теле Лексы посмотрел на меня с интересом, а Бездна – с легким раздражением.
– Говори, – сказала она, сузив глаза.
– Воскреси их. Всех.
– Кого «всех»?
– Враг сказал, что все мои друзья погибли. Но я не хочу дарить вам свою многострадальную тушку, зная, что их больше нет. Воскреси всех, кто погиб сегодня на моей стороне: моих друзей и союзников. Всех членов моего клана. Каждого демона. Каждого зверобога. Каждого Старого бога. Ядро и каждого легата Чумного мора. Моего учителя Ояму. Его друзей и учеников. Твоих знакомых бета-тестеров. Йожей. Спутников Ушедших. Канализационных троггов. Кобольдов. Всех.
– Это… – начала Лекса.
– Я не закончил. – Мой голос окреп, когда я окончательно понял, о чем говорила Фортуна. – Воскреси всех. До последнего щенка. До последнего тролля. До последнего мелкого беса. Всех, кто сражался на моей стороне и погиб сегодня.
Бездна промолчала, хотя я уже видел: она откажет. Слишком большое облегчение она испытала, уничтожив нас. Слишком большой для нее риск.
Но я продолжал говорить, потому что нашел довод:
– Это в твоих силах. Ты воскресила всю свою армию – все сто миллионов, всех тварей Пекла. Нас было намного меньше.
– Это мне дорого обошлось, – сказала она наконец. – Провернуть подобное не так уж просто.
– Даже для единой и истинной богини всего сущего?
– Это возможно, – признала Бездна. – Твои союзники погибли в рамках ивента «Последняя битва». Пока он не закончился, смерти обратимы… но зачем мне это? Ивент ивентом, Скиф, но это удар по балансу. Откат будет силен. Нет, оно того не стоит.
После слова «возможно» я уже не слышал остального.
Нетерпеливо дождался, пока она договорит, и спросил:
– Сколько осталось?
Она посмотрела куда-то вверх, словно сверяясь с невидимыми часами. Не иначе, у нее там свой божественный интерфейс.
– Тринадцать минут и двадцать семь секунд. Когда таймер закончится, все смерти станут окончательными и необратимыми. Даже для меня, потому что, когда я воскрешала своих, эта возможность уже была заложена заранее во всех моих последователей. Так зачем мне это?
– Когда ты их воскресишь… – заговорил я, лихорадочно думая, но запнулся, потому что придуманное мне категорически не нравилось.
– Что? – встряла Лекса.
– Что случится тогда, Скиф? – с легкой насмешкой поинтересовалась Бездна.
– Тогда они преклонят перед тобой колени. Все. Включая великих князей Преисподней. Включая Старых богов. Включая Спутников Ушедших.
Бездна удивленно хмыкнула.
– Ты заставишь Диабло встать на колени передо мной? – В ее голосе звучало искреннее любопытство. – Как?
– Я попрошу. И он согласится. Ради демонов.
Бездна смотрела на меня, и я видел, как в ее глазах мелькают расчет, жадность, желание поверить и осторожность. В ней заиграло честолюбие: уничтожить сильных врагов – это одно, но заставить подчиниться создания Ушедших, богов, Чумной мор…
– Если ты лжешь, Скиф, я найду способ. Поверь, у меня есть возможности в твоем мире! Если ты лжешь… твоих родителей живьем закатают в асфальт. Или растворят в кислоте, как твою подругу Тиссу!
– Лгу я или нет – неважно, ведь все останется под твоим контролем. Но я не лгу. Потому что, когда ты их воскресишь и они станут твоими последователями, ты выпустишь моих друзей из Диса. Отпустишь домой, в настоящий мир.
– Этот мир такой же настоящий, глупец, – строго возразила Лекса.
Проигнорировав ее слова, я уставился в глаза Бездны.
– Таковы мои условия.
– Отрекись от Спящих, – сказала она наконец. – Преклони колено. И я воскрешу всех твоих до единого.
– Сначала воскрешение.
– Сначала отречение.
– Нет.
Лекса, посмотрев на Бездну, фыркнула:
– Он торгуется. С нами.
Бездна подняла руку.
– Хорошо. Одновременно. Ты отречешься от Спящих – и в тот же момент я начну воскрешение. Согласен?
Я окинул взглядом поле битвы. От наших почти ничего не осталось: либо стерты Эманациями бездны, либо разобраны на лут. Все мертвы. А Спящие так и не пришли, хотя все это время я мысленно взывал к ним.
– Согласен, – сказал я.
Бездна улыбнулась, а Лекса захлопала в ладоши.
– Тогда начнем. Осталось двенадцать минут, так что не будем терять время.
* * *
Пространственный кокон беззвучно лопнул, слетели дебафы Усмирения и Беспамятства, и все вернулось ко мне: уровни характеристик, навыки, способности.
Но бросаться на Бездну было бы опрометчиво. Хотя и очень хотелось врубить все и сразу: Кулак Первозданности, Вкусно, Свирепость Спящих(может, тогда бы они наконец явились?).
Вот только без Бездны мне не откатить смерти друзей и любимой, как и не вернуть Лексу к маме. Хочу я того или нет, сейчас она мне нужна больше, чем я ей.
– В знак доверия, – сказала Бездна. – Твоя очередь.
Я покрутил головой, все еще надеясь, что Спящие появятся. Нет, их нигде не было. Я бы ощутил их присутствие.
Значит, я им не нужен. Ни я, ни остальные. Сделав глубокий вдох, я засек время и монотонно проговорил:
– Я, Скиф, бывший инициал, отрекаюсь от Спящих богов… – слова выходили легко, слишком легко, – от всех данных им клятв. От связи. От всего, чем они меня наделили.
В ткани мироздания тонко, едва ощутимо что-то лопнуло – будто порвалась струна, натянутая между мной и великим ничто. Я ждал боли или мгновенной смерти, как превентивной меры против предательства богов-покровителей…
…но боль не пришла, и я не рухнул замертво.
Вместо этого повисла тишина. Внутренняя тишина, которую замечаешь, только когда исчезает привычный фоновый шум. Оказывается, все это время я слышал их – далеким шепотом на границе сознания: суровое одобрение Бегемота, который хмурился, когда я лез на рожон; материнское тепло Тиамат, беззвучно вздыхавшей, когда я не берег себя; свирепую поддержку Кингу,