– А вы знаете кого-нибудь в городе М., кто это понимает? Другого часовщика?
– Мне бы не следовало вам это говорить, чтобы вы не сочли искомым злодеем меня самого, но я скажу: другого нет. Во всем регионе не сыщете вы ни единого человека, способного перевести наши башенные часы на час вперед или на час назад. Ни единого, кроме меня. А я не вижу ни малейшей причины, зачем бы мне это могло понадобиться…
Бывает, думаешь, что ты застряла в тупике, а потом в один прекрасный день, когда положение уже кажется безвыходным и начинаешь впадать в отчаяние, вдруг обнаруживается открытая дверь. Для меня такую дверь открыла Мариза Озёр, самым неожиданным образом.
Она появилась, когда я готовила еду на кухне.
Если когда-нибудь я все-таки напишу книгу о деле Розы Озёр, как уже говорила раньше, начать рассказ можно будет с того, что случилось этим вечером. Я знаю, что особое внимание нужно уделить первому предложению. Оно не должно быть ни слишком коротким, ни чересчур длинным, а в точности таким, как следует: из тщательно подобранных слов, с несколькими запятыми, которые придадут ему ритмичность и изящество, эстетическую безупречность и стиль, – все для того, чтобы напомнить себе самой, как я делаю всякий раз, когда пишу для собственного удовольствия, что это не адвокатская речь в суде, а нечто иное, и потому не грех позволить себе подмешать туда капельку фривольности, пустого вздора, фантазии:
«Когда весть о том, что новые обстоятельства могут придать ускорение забуксовавшему было расследованию, начатому ни много ни мало месяц назад по делу Розы Озёр, когда, повторю, столь важная весть долетела до моих ушей (а если уж быть точной, то до правого уха, ибо услышать ее мне довелось по телефону), я как раз опустила пучок спагетти в кастрюлю с кипящей водой».
Я перечитаю это предложение, оценю благозвучность и стремительность слога, отмечу, как легко с самого начала книги чрезвычайное вплетается в обыденное. А вернее, обыденное – в чрезвычайное. «Я как раз опустила пучок спагетти в кастрюлю с кипящей водой». Читатель представит пузырящуюся, подрагивающую воду, охапку светлых тоненьких трубочек из теста – все знают, как это выглядит, – и кастрюлю, которая, кстати, не должна быть слишком маленькой; взять маленькую кастрюлю – распространенная ошибка, макароны не должны прилипать к стенкам, им нужны простор и большое количество воды [специалист, если таковой найдется среди читателей, посоветует наливать не меньше полутора литров на сто граммов спагетти); между строк я буду время от времени помешивать спагетти деревянной ложкой, чтобы не липли к кастрюле, и наблюдать за ними, думая о другом – о своей жизни, о текущем дне…
Это сущая правда – когда зазвонил телефон, я действительно готовила спагетти с охотничьим соусом. Звонок заставил меня вздрогнуть, и я с беспокойством заглянула в кастрюлю, чтобы по цвету макарон определить, надолго ли отвлеклась. Оказалось, ненадолго – они еще не сварились даже до состояния al dente [8]. Машинальным движением я слегка убавила газ под сковородкой с ингредиентами для соуса – мелко порезанные лук-шалот, петрушка и эстрагон шкворчали в лужице карамелизованного масла.
Затем я вытерла руки тряпицей, поспешно вышла из кухни и направилась в рабочий кабинет. Телефон надрывался на моем столе – верещал, как ребенок, поставивший себе целью привлечь внимание взрослых.
Перед тем как снять трубку, я по маниакальной привычке специально выждала, когда прозвучит еще одна трель.
– Мэтр? – услышала я в трубке. – Я вас не отвлекаю от важных дел?
Я собиралась ответить, что нет, что я всего лишь предаюсь кулинарным экзерсисам, но меня вдруг испугало возможное вторжение этой незнакомки [а по голосу было ясно, что звонит женщина) в мою личную, кухонную, так сказать, жизнь. Кроме того, «предаваться кулинарным экзерсисам» – это слишком громкие слова, которые могут ввести в заблуждение. «Ах, кулинарным экзерсисам? Вот это да! И какие же яства вы готовите?» – наверняка дерзнет она полюбопытствовать. И тогда мне придется ответить: «Макароны», – выставив себя тем самым на посмешище. Кстати, о макаронах… Как они там, эти чертовы спагетти? Я слышала клокотание кипящей воды, надо было срочно убавить газ. Терпеть не могу разваренные спагетти. В их приготовлении есть момент, после которого все неизбежно идет насмарку. Неуловимая грань, доля секунды, когда вкус в одну секунду становится восхитительным… и сразу же начинает портиться.
– Меня зовут Мариза Озёр, я старшая сестра Кристиана Озёра. Я очень любила Розу. И знаю, кто ее убил.
Когда я вернулась на кухню, лук-шалот уже обуглился, а вода в кастрюле со спагетти выкипела – на дне остался ком спекшегося теста, похожий на клубок дохлых змей. Я выкинула всё в мусорное ведро. В любом случае есть мне уже не хотелось.
Мы с Маризой договорились встретиться в кафе «Под платанами» следующим утром, и чуть позже выяснилось, что сестра Кристиана Озёра похитила у меня не только аппетит, но и сон.
Утром порог кафе переступила женщина, огляделась и без колебаний направилась прямиком ко мне [кроме меня в зале сидели только мужчины). На вид моей новой знакомой было около пятидесяти; я отметила про себя красивые, коротко стриженные черные волосы, моложавое, почти девичье лицо и шустрый взгляд.
– Вот дневник, о котором я вам говорила, – на чала она без предисловий, протянув мне небольшую тетрадь в красной обложке.
Мариза поведала мне, что за несколько дней до смерти Розы она получила этот личный дневник по почте в конверте, на котором было написано: «Вскрыть только в случае беды». К большому конверту прилагалось письмо, в котором Роза просила не задавать ей вопросов, не судить ее и пока что не искать с ней встречи. К сожалению, письмо Мариза выбросила.
– Вы исполнили просьбу невестки? – спросила я.
– Представьте себе, я готова была это сделать с точностью до наоборот. По крайней мере, в мыслях. Очень хотела нарушить ее просьбу, но в последний момент передумала. Я сказала себе, что раз уж Роза позаботилась принять такие меры предосторожности, отправляя мне свой дневник, значит, она не желает, чтобы кто-нибудь узнал, что она меня о чем-то предупреждает. Возможно, за ней следили. Мне трудно было сдержаться и не заглянуть в дневник, но я все же предпочла подождать. Решила, что на днях под тем или иным предлогом повидаюсь с Розой и тогда уж выведаю у нее, в чем дело. Но события стали