Но механоид в лаборатории продолжал спокойно переставлять колбы, не обращая на нас внимания. Камеры-глаза вращались, сканировали содержимое колб, записывали данные.
— Флэшбеки? — раздался голос Плесецкого.
Я дернулся, перевел взгляд на него. Плесецкий обернулся в кресле, смотрел на меня с легкой усмешкой.
— Понимаю, — продолжал он спокойно. — Меня самого передергивает, когда вижу этих тварей.
И это тоже звучало фальшиво.
Он проследил за моим взглядом, посмотрел на механоида через окно. На секунду в его глазах мелькнуло выражение, которое я не смог прочитать. Не страх. Не отвращение. Почти… уважение? Восхищение эффективностью?
Потом выражение исчезло, и он снова повернулся ко мне.
— Но они безопасны. Эдем не может получить доступ к системам бункера. Все изолировано. Физическое отключение от внешних каналов, многоуровневая защита. — Он постучал пальцем по подлокотнику кресла. — Эти механоиды — безопасны.
Я кивнул.
— Понятно.
— Но инстинкты никуда не денешь, верно? — усмехнулся Плесецкий. — Ты их убивал. Много раз. Тело помнит, даже если голова не всегда успевает.
Он развернулся обратно, девушка повезла кресло дальше.
Я постоял еще секунду, глядя на механоида — голый металлический скелет, работающий с хрупкими колбами с удивительной аккуратностью, — потом пошел следом.
* * *
Мы встретили еще двоих клонов — оба в серых комбинезонах, оба с пустыми глазами, оба прошли мимо, даже не взглянув. Один нес ящик с инструментами, второй толкал перед собой тележку с какими-то контейнерами. Работали молча, механически, как запрограммированные.
Потом, на следующем повороте, я увидел еще одного механоида.
Рипер.
Я узнал его сразу — низкий, приземистый, на четырех конечностях вместо ног. Металлический каркас открыт полностью, без какой-либо обшивки. Корпус широкий, вместо рук — манипуляторы с инструментами: сварочный аппарат, дрель, циркулярная пила, клещи. На спине — ящик с запчастями и материалами.
Голова маленькая, узкая, больше похожая на сенсорный блок — камеры, датчики, антенны. Никакой попытки сделать его похожим на живое существо.
Ремонтный юнит. Чистая функция, без прикрас.
Он ползал вдоль стены, чинил что-то в распределительной панели — провода торчали наружу, искрили. Рипер работал быстро, точно, манипуляторы двигались с хирургической точностью. Сварочный аппарат вспыхивал яркими искрами, клещи зажимали контакты, пила срезала поврежденные участки.
Я снова замедлил шаг, наблюдая.
Плесецкий заметил.
— Это Р-47, — сказал он без особого интереса. — Один из лучших ремонтных юнитов. Очень удачная модель. Иногда даже здесь что-то ломается. Не самому же туда лезть, — Плесецкий рассмеялся, так, будто представить себе профессора, самостоятельно ремонтирующего оборудование, было полнейшим абсурдом, что автоматически делало шутку нереально смешной.
Рипер закончил работу, закрыл панель манипулятором, развернулся и пополз дальше по коридору — мимо нас, даже не притормозив. Датчики на корпусе мигали зеленым — все в порядке, никакой угрозы. Механические лапы цокали по полу с мерным ритмом.
Но я все равно не расслабился, пока он не скрылся за поворотом.
— Сколько их здесь? — спросил я.
— Механоидов? — Плесецкий пожал плечами. — Несколько десятков. Охрана, техобслуживание и даже научный персонал, — Плесецкий снова засмеялся. — Очень удобно.
— А если Эдем все-таки получит доступ к системе?
Плесецкий обернулся, посмотрел на меня с усмешкой.
— Тогда я их просто отключу. У каждого в корпусе стоит аварийный выключатель, управляемый отсюда. — Он снова постучал по подлокотнику кресла, где был встроен планшет. — Одна команда — и они все встанут колом. Не беспокойся, Антей. Я не настолько глуп, чтобы держать под боком бомбы замедленного действия без страховки.
Я кивнул.
Логично. Плесецкий всегда был параноиком. Это, видимо, помогло ему выжить.
Мы продолжили путь.
* * *
В конце коридора оказался лифт — и я предугадал это еще до того момента, как двустворчатые двери разъезались в стороны. Аврора закатила каталку с Плесецким внутрь, развернула ее, замерла в ожидании. Я вошел в кабину, и лифт тут же поехал вверх. Поднимался он довольно долго — что было довольно странно, однако я понял, что без необходимости скоростной режим просто не включался, чтобы не беспокоить Плесецкого. Ну, логично, в целом. Куда спешить?
…когда у тебя в распоряжении — вечность, — мелькнула в голове неожиданная мысль. Это откуда еще?
Впрочем, сосредоточиться на этой мысли я не успел. Лифт остановился и двери с мягким звоном разъехались. Аврора выкатила коляску с Плесецким, я последовал за ними.
Обстановка здесь разительно отличалась от того, что я видел внизу. В какой-то момент мне показалось, что я попал в загородный особняк английского аристократа. Темный дуб, черный бархат, темно-красные, дорогие даже на вид, обои… Да, господин Плесецкий привык ни в чем себе не отказывать. Когда ботинок утонул в толстом ковре, брошенном на пол, мне инстинктивно захотелось разуться. Но ни Аврора, ни Плесецкий не обратили на это никакого внимания, направились дальше.
Я шел по коридору, глазел по сторонам и чувствовал, как постепенно офигеваю от сюрреализма обстановки. Там, внизу — голая функциональность, стекло, бетон и пластик. А здесь мы шли по коридору, пол которого был застелен ковровой дорожкой, стены отделанные темным деревом, а из невидимых динамиков лилась расслабляющая музыка. Если наложить на все это картину тотального апокалипсиса вокруг, получится совсем отборная шизофрения…
Аврора остановила коляску у больших дубовых дверей, толкнула створки. Плесецкий тронул джойстик, и коляска самостоятельно заехала внутрь. Он мог бы передвигаться по всему бункеру самостоятельно, его каталка это вполне позволяла, но предпочитал, чтоб его возили. Вероятно, так он отчетливее чувствовал свою значимость.
За дверью оказалась большая комната, отделанная в том же стиле. Что-то вроде комнаты отдыха. Или… Нет! Мой взгляд скользнул по стене, которую целиком занимал огромный, от пола до потолка, шкаф, уставленный книгами, и кивнул. Библиотека. Вся информация, имеющаяся в этих книгах, могла бы разместиться на крошечном, с ноготь, микрочипе, но Плесецкий оставил эту макулатуру. Тоже некий элемент статуса, только перед кем он собирался его демонстрировать?
Я продолжал оглядываться. Тяжелая, старинная мебель, глубокие кресла, искусственный камин, встроенный в стену… Огонь голографический, пламя мерцает и танцует реалистично, но тепла от него нет. Только свет — теплый, оранжевый, создающий иллюзию домашнего очага.
Перед камином — два массивных кожаных кресла, между ними низкий столик из темного дерева. Несколько картин на стенах — классика, пейзажи, ничего современного. В углу — бар с бутылками дорогого алкоголя. А левая стена представляла собой огромное, панорамное окно, из которого открывался прекрасный вид на девственную природу Сенежского озера…
Но детали выдавали правду. Панели на стенах — композитные, прочные, пуленепробиваемые. Потолок — бетон, закрытый декоративными панелями. В углах — датчики, камеры наблюдения, едва заметные,