— Хотел бы я, чтобы она всего на пять минут стала моей дочерью.
С веранды донеслись новые, мужские, голоса. Кора отвечала без особого энтузиазма, что принесло мистеру Мэдисону явное облегчение — теперь можно было со спокойной совестью выдворить из библиотеки сына-обличителя.
Эдрик небрежно закрыл за собой дверь и вышел к подножию неосвещенной черной лестницы. Там его поведение резко изменилось.
— Ventre-saint-gris! [8] — хрипло пробормотал он и «выхватил» длинную рапиру из ветхих ножен.
Ибо, выйдя из библиотеки, мальчик сразу представил себя гугенотом средних лет, седовласым, в скромном потертом костюме. Он превратился в жилистого, настороженного, стремительного фехтовальщика со стальной рукой и золотым сердцем, который поднимался по лестнице неизвестного дома в Блуа в полной темноте.
И он пошел по лестнице, пригнувшись, готовый ко всему. стараясь не издать ни звука. Здесь он свернул в темный коридор и в конце его увидел через открытую дверь девушку, которая что-то писала при свете масляной лампы. Настороженный гугенот застыл в тени и немного понаблюдал за ней.
Лора писала в пустом старом блокноте, найденном на чердаке. Она сама переплела его в толстую серую кожу, оснастила крошечным замком и ключом. Ключ она носила под платьем на очень тонкой серебряной цепочке.
Первая запись в книжице появилась в июне:
Сегодня я влюбилась.
Больше на первой странице ничего не было написано.
Глава IV
Лора, сидящая за столом, показалась брату незнакомкой. Глаза ее увлажнились и блестели, щеки покраснели. Она низко наклонилась над страницей, и выбившаяся волнистая темная прядь волос почти касалась бумаги.
Эдрик никогда раньше не видел, чтобы на ее лице блуждало такое выражение. Правда, иногда, задумчиво играя на фортепиано, Лора тоже преображалась, и в такие минуты даже брат признавал ее красавицей. Но сейчас она выглядела не только красивой, но и загадочной. И руки мальчишки зачесались от болезненного желания почитать записи в таинственном дневнике. Что же она там пишет? Ему пришлось отложить осуществление своего намерения и войти в комнату с беспечным, праздным видом.
— Что пишешь? — спросил он небрежно.
Она испуганным жестом прикрыла страницу руками и немедленно захлопнула книжицу.
— Что такое, Эдрик? — строго спросила она.
— Зачем тут замок? — поинтересовался ее брат.
— Не важно. Что тебе нужно?
— Ты пишешь стихи?
Глаза Лоры опасно расширились.
— Да не бойся, не нужна мне твоя книжка, — примирительно добавил Эдрик с беззаботностью, которой позавидовал бы опытный дипломат. К нам пришли, тебе придется выйти на веранду.
— Кто тебя послал?
— Один человек, которого я частенько вижу у нас в доме. Может, ты с ним знакома? Его зовут мистер Мэдисон, и он приходится тебе отцом. Вот он со своей женой за тобой и послал.
Одна рука Лоры инстинктивно поправила волосы, другая продолжала лежать на странице.
— Кто пришел?
— Ричард Линдли и этот коротышка, Уэйд Трамбл.
Лора поднялась и встала между братом и столом.
— Скажи маме, что я сейчас приду.
Эдрик подобрался поближе. Уловив его взгляд, девушка положила на свою книжицу вторую руку. Ей было прекрасно известно, что мальчишки обладают превосходными актерскими способностями и молниеносной реакцией. Эдрик сделал вид, что не заметил ее маневра. Он прислонился к стене и скрестил ноги оригинальным, одному ему присущим способом.
— Ты же понимаешь, — сказал он, — Кора собирается развлекать этого Корлиса на веранде. Так что тебе с мамой придется заняться Ричардом Линдли и Уэйдом Трамблом. Вот было бы забавно, если бы Ричард не заметил гостя и попробовал ее поцеловать! Иначе зачем ему вообще оставаться с ней помолвленным?
— Эдрик, ты не знаешь, помолвлены они или нет.
— Да ладно тебе! Я же не слепой! Последние несколько месяцев она позволяла бедному старине Линдли думать, что он занимает у нас особое положение. Теперь ему придется туго, потому что Корлис ему не по зубам. Le roi est mort! Vive le roi! [9]
— Эдрик, выйди, пожалуйста, я хочу переодеться.
— Это еще зачем? На ужин у нас были гости, а ты не переодевалась.
Розовые щеки Лоры покраснели еще сильнее, и в замешательстве она ответила стишком быстро.
— У меня только одно вечернее платье… Не могу же я носить его каждый вечер.
— Тогда зачем ты собираешься его надевать сейчас?
— Эдрик, выйди, пожалуйста! — взмолилась она.
— Для Корлиса ты не переодевалась, — мальчик продолжал добиваться истины. — Что касается Ричарда Линдли, то он никого, кроме Коры, вокруг не видит. И я не думаю, что на земле найдется такая дурочка, которая станет наряжаться для этого Уэйда Трамбла.
— Эдрик! — в голосе Лоры прозвучало предупреждение, после которого ей, как правило, без труда удавалось доказать брату свое физическое превосходство. — Пойди, скажи маме, что я сейчас приду.
Он повернулся к двери и начал на ходу насвистывать, но только до тех пор, пока не вышел из комнаты.
Через двадцать минут Лора спустилась на веранду в черном вечернем платье. Когда ее каблучки простучали по лестнице, из коридора выглянул месье де Марсак (тот самый гугенот-фехтовальщик, чья неряшливость была только маской для расчетливого ума и лучшей шпаги Франции). Он осторожно вышел из коридора и прислушался, прежде чем скользнуть в комнату сестры.
Самый тщательный обыск, столь же систематический, сколь и лихорадочный, не принес никакого результата — Эдрику не удалось обнаружить, куда сестра спрятала свою книжицу.
Утомленный, он вернулся на веранду.
Пророки должны получать некоторое удовлетворение, когда исполняются их предсказания. Мрачному сердцу Эдрика, уязвленного преувеличенной заботой Лоры о своих тайных записях, было утешительно обнаружить, что люди на веранде расположились, как он и предполагал.
Кора и мистер Корлис сидели поодаль от остальных и вели невнятный разговор шепотом. Их уединение пусть и на небольшом расстоянии, сразу объяснило мальчику почему мистер Линдли поздоровался с такой рассеянностью.
Ричард Линдли был худощавым молодым человеком с дружелюбным, открытым лицом. Горячий черный жеребец и ковбойская шляпа пошли бы ему куда больше, чем строгай деловой костюм. Его глубокие глаза были погружены в задумчивость, когда он поглядывал то на Кору, то на мистера Корлиса.
Эдрик занял свое место на верхней ступеньке между двумя группами. Его ужасно раздражало, что за шумом обшей беседы он не может как следует расслышать шепот Коры и мистера Корлиса. Разговор в основном поддерживали миссис Мэдисон и мистер Трамбл.
Лора молча сидела между ними.
Настроение Линдли было явно созерцательным. Мистер Уэйд Трамбл, двадцати шести лет, невысокий, серьезный, уже начинающий терять волосы, охотно поддерживал беседу. Он был из породы напористых людей,