— Чего ж нельзя-то? — не прекращая процедур, удивился я. — Отличия мужей от жён, сама знаешь, ниже начинаются, выше шеи да снаружи никакой разницы и нет. Кстати, Дарён, про отличия…
Я рассказал, присев рядом и старательно отводя глаза от завтракавшего с такого «богатого стола» княжича, об увиденном-услышанном. Жена слушала внимательно, иногда уточняя и советуясь, как поступить лучше. Совсем как моя. Даже складочка меж бровей появилась такая же, заметил, когда глянул. Она к тому времени уже запахну́ла во́рот, задумчиво укачивая сопящего сытого Егорку.
— Сделаю, Врач. Сонный напев Леся освоила очень хорошо, Феодосий не нарадуется на неё. Через день в лазарет зовёт. Трое там из тех, кого выучил ты, трудятся, а она подсобляет каждому. Умница большая, старается. Только кажется мне, что боится она по сию пору, что погонят её со двора. Не верит, страшится, что закончится сказка. Натерпелась девка за жизнь короткую. Я говорю с ней, может, и вам попробовать? Она, грешно сказать, Всеслава наравне с Богами каждое утро поминает.
— Поговорим. Да, выпало сироте — не приведи Бог. Подумаем, спасибо, что указала. И за то, что за каждым из гостей глядишь, как мать родная.
— И́скони так заведено, чтоб хозяйка в дому́ обо всех заботилась да про всё ведала, — удивилась Дарёна. — Если я знать не буду, как гость обихожен, сыт ли, здоров ли — какая ж я тогда хозяйка? А что дом у нас такой большой нынче, так то Богам хвала, да вам, разумникам. А верно ли говорят, что вы княгине заморской задницу зашили?
Резкий переход был настолько неожиданным, что я едва не закашлялся, чудом удержавшись. Она как раз укладывала заснувшего сына в люльку, нельзя было шуметь, это я по своим помнил. У них, маленьких, сон по краешку ходит, спугнёшь — час потом укачивать можно будет. Но повезло, не нашумел особо, не всполошил.
— Ну, не княгине, а королеве, дочери норвежского славного ярла, — отдышавшись и утерев выступившие слёзы, начал я тихо. — И не задницу, а ногу левую, в двух местах. Жи́ла кровеносная лопнула у неё, чудом вовремя успели.
— И хороша ли задница? — не унималась Дарёна. Но и я, и Всеслав видели, что в шутку, хоть и скрывая это тщательно.
— Да не глядел я особо, Дарён. Надо было от другой жилы в ноге кусок выкроить да тот, дырявый, заменить. Там не до смотрин было. Ты вот что, коли интерес имеешь — у Гнатки спроси! Я ему пальцы уложил на сосуды те, что пережимать надо было, велел глаз не спускать. Он, бедный, с лица аж спал, по́том весь покрылся. Но если кто и разглядел что задницу, что передницу, то только он, — перевёл я стрелки на друга.
— Вот всю жизнь они так! — сокрушённым шёпотом обратилась жена к сыну. — Что ни спроси — всегда темнят, друг на дружку сваливают, да притом выгораживают один другого так, что ни людей, ни Богов не боятся. Доведут Они — и тебе, сынок, такой друг по пути, по судьбе встретится, чтоб жизнь да честь твою пуще своей берёг… Ступайте уже. Забот у вас уж верно побольше Гнаткиных будет. А я посплю чуть, ноги еле держат.
Великая княгиня потянулась, встав на носочки. Белая долгополая льняная рубаха приподнялась, показав ступни и голени, тонкие, точёные. Заведя руки за закинутую назад голову, пустила она волной дивные светло-русые волосы, жмурясь от удовольствия, разводя локти, натягивая ткань и разводя во́рот на груди. А я только что не бего́м рванул из горницы, понимая, что ещё миг, полмига даже — и князь отсюда до обеда не выйдет. До завтрашнего.
* * *
Возможные вариации на тему великой княгини Дарёны Васильевны Полоцкой,
обсуждение в комментариях приветствуется)
Глава 3
Вот и оставляй их одних!
Гнат, державший стопку берестяных листов, которые изучал на ходу, рассы́пал все, кроме одного.
— Взбесился, что ли? — спросил воевода, глядя почему-то не на князя, а на Вара, стоявшего за его спиной. Тот, видимо, ухитрился что-то изобразить на каменном как обычно лице, и Рысь убрал обратно за голенище засапожник, что будто сам впрыгнул ему в ладонь.
— Чего носишься, как полоумный? Белены объелся? Будто не отец четверых, а впервые до бабы дорвался, — брюзжал он, собирая упавшие, наверняка важные, документы.
— Айда перекусим чего-нибудь, да там и поговорим, кто чего объелся, — отозвался Всеслав, помогая собирать листы.
— Вот это я понимаю, государственный подход! — одобрительно закивал он. — Пожрать-то — первое дело, ясно. Кто я такой, чтоб с великим князем спорить, тем более, когда и сам согласный полностью?
Судя по говорливости, привычно-лёгкой, ничего срочного снова не было. Поэтому до гридницы, зала заседания Ставки, шагали быстро, болтая о ерунде. Оттуда навстречу вышла, поклонившись, зав столовой. И если б не был я свидетелем утренней сцены, нипочём бы князь не разглядел в полумраке чуть припухшие веки и красноту на белка́х глаз. А так — заметил. Но промолчал, кивнув в ответ. Не пришло ещё для разговора время. И не ему следовало тот разговор начинать.
Начали с чего попроще.
— Чего там с корелами? — спросил Всеслав, отодвигая миску и поднимая кружку с любимым морсом. Холодный был, аж зубы заломило. Знала Домна, чего нести на стол.
— Мир-дружба, как вы говорите, — с готовностью отозвался воевода, вытягивая из стопки нужный лист. — Глебка с их старшими всё обсудил, сказал, с тобой поговорит, а ты уж им сам волю свою объявишь. Мехов у них богато, ягоды всякой, грибов — косой коси. Только возить не́чем, лодчо́нки рыбачьи много не возьмут, а на их лосях сюда сушей переть долго.
— С Хагеном говорили, помнишь? Он там с какими-то своими северянами крайними тоже меняться начал, вместо того, чтоб друг в дружку стрелы метать. Узнать надо, нет ли там родни чьей, друзей да побратимов? Они бы, корелы, к одной какой-нибудь бухте свозили всё раз в три луны, к примеру, а мы бы там забирали, он — к себе, Варяжским морем, мы — к себе, Нарвой ко Пскову или прямиком в Юрьев, наш который, Русский, — задумался вслух князь.
— Это вы без меня с сыном решайте, мне в ваши купи-продай без радости играть, я там не соображаю ничего, — открестился сразу Гнат. — Моё дело — узнать, сколь воев они выставить готовы, каких и в какой срок. А лишнего мне и даром не надо.
— Да ясно, это я так, сам с собой думаю, — отмахнулся Всеслав.
— Сподобили ж Боги увидать того, кто сам с собой втроём аж думает, — буркнул Рысь, вынимая другой лист. — Ромка в гости плывёт. Кабы нам Двина-матушка сама не помогала, да Стрибожьи внуки паруса не надували так туго, в одно время с ним пришли бы. А так, вишь, дня три ему ещё тянуться.
— С во́локом тем, где Шишка сидит, что? — вернувшемуся домой Чародею сразу пошли на ум все оставленные дома проблемы и задачи по их снятию. Канал «Днепро-Двин» был одной из таких задач. И название хорошее вышло. Не «Волгобалт» конечно, но приятное, тёплое, мне напоминало почему-то о доброте и гостеприимстве армян. Словом «Двин», наверное.
— Отлично всё, как ты любишь, — воодушевлённо начал Гнат, доставая ещё один лист, заглядывая в него, чуть прищурившись. — Нету там больше во́лока.
— А Шишка? — только и смог переспросить князь, закашлявшись.
— Шишка есть, как же без Шишки? — успокоил друг, обошёл стол и хлопнул пару раз по спине.
— Чего успели за лето? — Всеслав благодарно кивнул и повёл плечами. Рука у Гната если и была мягче чуть, чем конское копыто, то… то давно это было.
— Оба отрезка сладили, на том, что ко Двине ближе, Глеб сам последнюю перемычку земляную порушил, как ты велел. Быстро вода набралась, народ поворчал, было: колдовство, мол! Да Буривоевы с Ива́новыми там быстро разъяснили всем эту, как её…