— По-божески. По паре сотен гривен с носа всего. Наших, ясное дело, русских. Те — в крик. Ну, в хрип.
— А наши чего?
— А наши говорят: если что не по нраву — милости просим в порт. За тех придурков дюжину тыщ должны уж хозяева их, да ещё с полдюжины за вас попросим. Та лодья побольше была, — пояснил Гнат.
— Резонно. Остались? — ухмыльнулся Всеслав.
— Да куда там! Так на вёсла налегли, что враз за мысом скрылись. Верно ты говорил, каждого надо по больному бить, а у этих мошна — самое чуткое место.
— Погоди-ка, три кнорра, говоришь? Так там и стоят? — остановил его князь.
— Нет, там один только остался. Два других, не поверишь, стянули у Витеня с-под носу ловкачи какие-то! Ночью, Слав, как черти, вот те крест! Утром хватились — где кнорры? Нет кнорров! Хоть бы кто на причалах услыхал чего! Демоны, ясное дело, весь город то подтвердит!
— Прям весь? — улыбаясь, уточнил Чародей.
— Поголовно! Даже те фризы, что, по-моему, в гробу видали домой плыть, да ещё за долгом в двести гривен золотом, — подтвердил Гнат.
— И куда демоны стянули кораблики?
— Один на Ладогу купили, второй к Шарукану идёт, нам с иберийцами, с грузинами, как ты говоришь, возить-не перевозить.
— Твои?
— А то чьи же.
— Молодцы, порадовали. Отсыпь золотишка им тоже.
— Уже. Сразу, — любимая присказка Гната всегда была к месту.
— Про Глебову задумку знал? — почти без перехода спросил Всеслав.
— Да ни сном, ни духом, ни мыслишки… — начал было отпираться Рысь. Насквозь фальшиво.
— Гнат, — имя, произнесённое жёстче обычного трёп лишний как обрубило. Они по-прежнему знали друг друга лучше всех.
— Знал, конечно. Зря что ли я у тебя хлеб свой ем?
— Почему мне не сказал?
— А ты б дозволил?
— Ну-у-у, — задумался великий князь.
— Гну-у-у, — передразнил друга воевода. — Потому и не сказал. Ставр знал, отцы и Третьяк. Ставровы да Буривоевы ему дорожку ровную протянули-постелили, со всеми тамошними сговорившись. Там, на юге, Старых Богов крепко чтут, даром, что падлы ромейские под каждым кустом норовят если не церкву, то скит свой воткнуть, аббатство это. А я с недавних пор терпеть не могу аббатства…
— Ну, тогда-то ты не знал про них ничего, — не дал отвлечься на духовную лирику Чародей.
— Это ты так думаешь, — даже обиделся Рысь. — А я не думал, а точно знал, сколько их там будет по пути, сколько в каждом плешивых рыл обретается, и ещё чёртову кучу всего.
— Прости, друже, перебил. Продолжай, — снова перебил князь. И снова сработало, друг продолжил, как ни в чём не бывало.
— Из наших с ним Ждан с Алесем были со своими. Из моих две сотни лучших, из тех, что остались. Их наши молчальники подземные так наловчили с громовиком работать, что они теперь и муху на лету подорвут. По пути взяли древлян, волынян, бужан. После ещё от тётки твоей, с Эстергома такая ватага прибилась, что на месте ромеев я б стал узлы вязать да на пристани очередь занял. К Диррахию тому тыщ семь пришло, не меньше!
— А дом кто стеречь остался? — нахмурился Всеслав.
Думать о том, что Полоцк, а в нём Дарёна, Рогволд и Юрка, хоть миг были без присмотра не хотелось совершенно. И это было заметно и чувствовалось.
— От кого, Слав? — удивился Гнат. — Кроме новгородцев ни одной заразы ни слова, ни мысли поперёк тебя не имеет! Да и там уже спокойно вполне, что на Ильмень-озере, что на Ладоге. А тут мои ещё оставались, Ставровых по окрУге несчитано, никому лихому не подойти. А коли и подошёл бы? Сам же видел: стены и башни во все стороны скалятся баллистами, да там к ним брёвнышки непростые, не те, какими мы в Кентербери бросались. Прилетит полешко такое — и всё, никого целого на дюжину саженей во все стороны. И народ тутошний непрост, сам знаешь. Случись что, каждый бы вилы-косы взял.
— Ладно, успокоил. Так чего там Глебка устроил ромеям? — спросил великий князь.
— А это вот тут у меня, сейчас, погОдь-ка, — зарылся снова в записи воевода. — Во! Гляди!
Глеб вышел из Полоцка чуть ли не на следующий день после того, как проводил город волчьим воем великого князя в западный поход. Войска шли ходко, иногда даже ночами, когда луна позволяла, освещая путь, помогая факелам и большим масляным лампам с круглыми стёклами, что горели над повозками. Они здорово пугали поначалу местных, решавших, что из Пекла вырвался Змей и пополз по русским землям к югу. Но опасение проходило, едва узнавали, что это княжич Полоцкий к родне в гости собрался. Угощали, помогали, давали коней и советовали лучшие пути-дорожки. Иногда и вправду оказывавшиеся лучшими, и походники выбирали их, отступая от Ставрова маршрута.
Перебравшись через Карпаты, дошли до Тисы-реки, где уже дожидались лодьи, подготовленные Шоломоном-Сашей. Тиса донесла до Дуная, там по одному из притоков поднялись, докуда смогли. И вышли к Диррахию, где уже ожидали гостей делегаты от Югославии: Петар Крешимир, Михайло Воиславлевич и Георгий Войтех. С войсками, разумеется. Пожалуй, приди охота — этими силами вполне можно было бы подвинуть южную границу союза ещё южнее. Но Глеб на провокационные и азартные подначки болгар и сербов не поддался, следуя собственному плану.
— Вот тут. Вот на этом месте повесим, — задумчиво проговорил княжич, остановившись меж зубцов высокой крепостной стены.
— Чего повесим? — уточнил Войтех. Он от Чародеева сына ни на шаг не отходил.
— Кого. Среди посольства будет один, что лаяться начнёт, гадости говорить. Вот его. Вот тут. За ногу. Лучше за левую, — не убирая задумчивости с лица, пояснил Глеб.
— А который из них? — поражённо переспросил болгарский олигарх. Явно обеспокоенный тревожным пророчеством дорогого гостя.
— Я кивну, — успокоил его княжич. — Вавила, надо передвинуть будет камнемёты, вон тот и этот вот. Пусть стрельнут по разу. Чтоб заряды точно во-о-он в ту ложбинку попали.
Жданов громила, на которого с опаской и уважением смотрели все воины союзников, всегда был при нём. И молча кивнул. Он вообще редко говорил, от низкого гула его голоса, случалось, стены дрожали. Даже каменные.
— А это на что? — спросил болгарин.
— Когда ромейские конники ломанутся снимать этого, что будет отсюда верещать, за ногу подвешенный, от лесочков вон тех, поскачут этим путём, — пояснил Глеб, щурясь против Солнца.
— Нападут? — напрягся Георгий.
— Неа. Не успеют. Сгорят, — легко ответил княжич.
— Как? — ахнул олигарх, чуя, что в семье Чародеевой ухо востро нужно было держать с каждым, не только со Всеславом.
— Дотла, — пожал плечами Глеб. И пошёл договариваться с Николо Контарини о сроках и порядке передачи выкупа за тех русов, кто не дожил до этого дня. Когда власть, воля и слово княжье дотянулись до этих земель и воцарились на них. Венецианский купец дожидался княжича терпеливо и спокойно. Про то, как в одночасье сгорели корабли и дом Скупого Винни, он уже знал.
— А на море что было? — спросил Всеслав воеводу, откладывая очередной лист.
— Буря, Слав. Жуть кошмарная. Чудища лютые полезли из пучины! И как давай топить кораблики! — вытаращил глаза Рысь. Но, увидев знакомый жест, экспрессию сбавил. — Ромеи дождались, пока все наши лодьи из устья Дуная выберутся и выстроятся в походный порядок в сторону Днепра. Загудели трубы, застучали их бубны здоровые, и посыпали из ближних дунайских рукавов эти, как их… Дромоны!
Он заглянул в берестяной листок, освежая в памяти незнакомое название. Или сделал вид.
— Полсотни корыт, каждое с общинный дом на Арконе. Народищу тьма. Некоторые дымили даже, будто им в паруса черти да драконы дули! Ну и давай окружать наших.
— А наши чего? — заинтересованно спросил Чародей.
— Наши в круг встали, как ромашка, как на учениях. Да разом и ахнули по тем дромонам бочонками с громовиком, — пожал плечами Рысь.
— Удачно отстрелялись?
— Не то слово. Оказалось, что дымились те ромейские лодки потому, что на них котлы курились с «греческим огнём». А он, как выяснилось, с громовиком вместе страшные вещи творить может. Надо нам тоже было так придумать в Кентербери, чтоб разом и тем, и другим швыряться, а не по очереди, — с досадой потёр шею Гнат.