Мой член подпрыгивает.
Я умираю от желания снова оказаться внутри своей девушки. Давно не виделись.
— Господи, Рэмси, — рычу я.
— Угадай, какой сегодня день? — спрашивает она, прижимаясь своим лбом к моему, а наша дочь лежит, прижавшись ко мне.
— День открытия? — гадаю я.
— Не просто день открытия, чемпион, хотя, думаю, это такой же подходящий термин, как и любой другой...
Я хмурюсь, и она тихо хихикает.
— Прошло шесть недель с тех пор, как родилась Сиенна, — отвечает она, и по ее голосу можно понять, что ей есть что мне еще рассказать. — Доктор сказал, что у меня все в порядке. Думаю, сегодня вечером откроются не только двери в спортзал.
Иисус.
— Не пора ли уходить домой? — Я вздыхаю. — Думаю, я готов идти.
Она снова хихикает и легонько толкает меня в грудь.
— Ты не можешь пропустить собственную премьеру.
Мне все равно, что она скажет. Меня совершенно не волнует перерезание ленточки или общение со спонсорами.
Сейчас у меня на уме только одно.
Должно быть, она прекрасно читает мои мысли, потому что смеется и закатывает глаза.
— Иди, — настаивает она. — Я никуда не денусь, у нас впереди еще все время мира.
Это точно, черт побери.
Но я все еще не сдвинулся с места.
— Хадсон, иди. — Хихикает она, подталкивая меня в сторону наших гостей.
Я ухмыляюсь и делаю, как мне говорят.
Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я буду здесь и открою свой собственный тренажерный зал, чтобы тренировать детей из малообеспеченных семей и оберегать их от неприятностей, я бы сказал, что они сумасшедшие. Думаю, если бы кто-нибудь сказал мне, что у меня будет ребенок от младшей сестры моего лучшего друга, я бы тоже рассмеялся. Но все изменилось от одного взгляда.
— Хоррор! — Джастин кричит на весь зал. — Фотографии! — Я машу ему в знак признательности и направляюсь к нему, пожимая руки и обмениваясь любезностями с нашими гостями.
Джастин притягивает меня к себе, и мы позируем для полудюжины фотографий.
Джастин, Рэмси и я являемся деловыми партнерами в тренажерном зале — мы с Джастином тренируем, и Рэмси будет руководить своей физиотерапевтической клиникой отсюда, как только она снова будет готова к работе.
— Сюда, мальчики. — Один из фотографов щелкает нам пальцами, и мы поворачиваемся в его сторону.
— Лучше поработай над своей улыбкой перед большой съемкой, — насмехается он надо мной.
Я отшиваю его. — Отвали, Райан, я не буду улыбаться, поверь мне.
— Что за съемка? — Взволнованно спрашивает Джастин.
Я стону. Мне так хорошо удавалось скрывать это от него.
Как только этот болтун узнает, об этом узнает весь мир.
— Этот чемпион согласился сделать фотосессию для сексуального календаря, — говорит ему фотограф, и я издаю стон.
— Что, черт возьми? — Спрашивает Джастин, его улыбка становится шире. — Ты шутишь?
Я недоверчиво качаю головой.
— О, это слишком хорошо. — Он взвывает от смеха. — Он будет обнаженным?
— Нет, не буду, черт возьми, — рычу я.
Он выжидающе смотрит на меня.
— Без рубашки. — Я выдавливаю из себя это слово.
Он смеется еще сильнее.
— Я не могу в это поверить. Подожди, я расскажу ребятам.
— Джастин, я убью тебя, ты же знаешь, что я могу, — угрожаю я.
Он вытирает слезы, выступившие у него на глазах от смеха.
— Ты можешь, но не будешь.
Он уходит, и я прекрасно понимаю, что примерно через две минуты об этом узнает весь зал.
— Джастин, — предупреждаю я его.
— Какой у тебя месяц, братан?
— Июль, — Отвечает Райан, когда я не отвечаю, и Джастин снова разражается смехом.
Я перевожу взгляд на фотографа, чью шею собираюсь свернуть.
Он поднимает свободную руку в знак капитуляции.
— Да ладно, чувак, это же благотворительность, и они все равно бы узнали в конце концов.
Я даже не моргаю, а он слегка бледнеет.
— Я думаю, ты станешь неотразимым бойцом или что-то в этом роде. Звучит заманчиво, правда? — спрашивает он, отступая на несколько шагов назад.
Я слышу смех в другом конце комнаты и вижу, как Расти и Зверь сгибаются пополам.
Придурки. Все до единого.
— Сними все! — Кричит мне Расти, и я отворачиваюсь от него.
Я оглядываю комнату и вижу Рэмси, прислонившуюся к стене с довольным выражением на лице.
— Не начинай, — предупреждаю я ее.
Ее улыбка становится шире.
— Пинки.
Она хихикает, и я не выдерживаю, смешок срывается с моих губ.
Эта женщина, она мой проклятый криптонит.