Когда в комнате наконец стихло, остался только треск огня, наш учащённый пульс и тяжёлое, общее дыхание. Я лежала, уткнувшись лицом в его плечо, чувствуя, как его пальцы медленно и лениво перебирают мои спутанные волосы.
— Ну что, — его голос прозвучал у меня над головой, довольный и немного хриплый. — Оформляем?
Я рассмеялась, и смех прозвучал непривычно свободно.
— Оформляем. Но завтра. Сейчас… я, кажется, слишком устала, чтобы двигаться.
— И я, — он признался, притягивая меня ближе. — Ты, Ленка, оказалась… огненной.
— А ты, Костарецкий, оказался на удивление терпеливым, — пробормотала я, чувствуя, как дрожь расслабления разливается по телу.
— Только не распространяйся, — он шлёпнул меня легонько по бедру, и я засмеялась снова.
Мы заснули так, спутанные конечностями, под старыми одеялами, в проклятом замке, который вдруг перестал казаться таким уж одиноким. А где-то в сокровищнице, может быть, тихо позвякивало золото, но сейчас оно было нам совсем не нужно.
Глава 9
Свадьбу сыграли быстро, без изысков, но с размахом, на который только был способен полузаброшенный замок. Главным чудом стало то, что в нём внезапно перестала течь крыша в бальном зале — видимо, дед Аристарх решил проявить уважение к событию.
Самым ярким впечатлением для меня стала реакция моих родителей. Отец, коренастый, с седеющей бородой и спокойным взглядом давнего жителя магических миров, лишь одобрительно хлопал Стаса по плечу, говоря: «Крепкий род. Земли рядом. Умно, дочь». Он воспринимал всё как данность: и замок, и завещание, и внезапного деда-мага.
А вот моя мама, Елена Сергеевна, в своём самом элегантном земном костюме, смотрела на происходящее как на галлюцинацию. Она то хватала меня за рукав, шепча: «Леночка, он тебя не принуждает? Ты точно хочешь?», то с изумлением наблюдала, как местные гости ели жареного грифона (на вкус — как очень жёсткая курица), то пыталась незаметно потрогать рукой парящую в воздухе светящуюся сферу, заменявшую люстру. Когда мимо неё пронёсся оживший рыцарский доспех с подносом вина, она просто села на ближайшую скамью и попросила «чего покрепче, но чтобы из нормального, земного винограда».
Родители Стаса, герцог и герцогиня Костарецкие, были образцом аристократической сдержанности и плохо скрываемого удовольствия. Герцог, похожий на старшую, более утончённую версию Стаса, тихо сказал мне, отвечая на рукопожатие: «Добро пожаловать в семью. Вы существенно укрепляете наши северные рубежи. И, кажется, делаете нашего сына… живым». В его глазах читалось понимание. Герцогиня же, вся в парче и жемчугах, осыпала меня комплиментами, быстро перешедшими в вопросы о состоянии замковых погребов, плодородности земель и перспективах ремонта южной стены. Я поняла, что меня уже рассматривают как управляющую активами, и, странное дело, это меня даже не раздражало.
А потом появился дед. Не в конце церемонии, а в самый её разгар, когда священник (местный жрец какого-то солнечного культа) задал традиционный вопрос о препятствиях к браку.
В воздухе над головами собравшихся завихрились серебристые искры, запахло печёными яблоками и озоном, и на пустом месте возник Аристарх. Он был в мантии, усыпанной движущимися созвездиями, и с видом человека, случайно зашедшего на интереснейший эксперимент.
— Препятствий не вижу! — звонко объявил он на всю залу, обращаясь больше ко мне и Стасу, чем к жрецу. — Показатели совместимости зашкаливают, эмоциональный резонанс стабилен. Поздравляю, проект признан успешным! Продолжайте в том же духе.
И, бросив на стол поднос с какими-то светящимися фруктами из другого мира («На десерт!»), он растворился в воздухе. Мама после этого допила своё «крепкое» залпом.
Сама церемония была смесью земных традиций (я настояла на обмене кольцами) и местных обрядов (нам связали руки серебряным шнуром, символизирующим общую судьбу). Когда объявили нас мужем и женой, и Стас, забыв про весь пафос, просто схватил меня в охапку и закружил под смех гостей, я поймала взгляд матери. Она смотрела на нас — на его сияющее, лишённое всякой надменности лицо, на мою безудержную улыбку — и на её лице наконец-то расцвела спокойная, тёплая улыбка. Она кивнула, как бы говоря: «Ладно, если так».
А потом был пир. Отец Стаса и мой отец о чём-то оживлённо беседовали у камина, попивая вино. Герцогиня уже составляла в уме список мастеров для ремонта замка. Мама, немного освоившись, с научным интересом расспрашивала жреца о тонкостях солнечного культа. А мы со Стасом сидели во главе стола, подперев головы руками, и просто смотрели на этот безумный, шумный, наш новый мир. Его рука лежала поверх моей, и под серебряным шнуром, который нам пока не разрешили снимать, пульсировало что-то тёплое и очень прочное. Золото в подвалах могло подождать. Прямо сейчас у меня было всё, что нужно.
Эпилог
Десять лет — прекрасный срок, чтобы понять, что счастье редко похоже на то, что ты планировал. Оно больше напоминает хорошо приготовленное рагу в нашем кафе: компоненты те же, но вкус всегда получается немного разным, и в этом его прелесть.
Мы со Стасом живем на два мира, и это не метафора. Зимы проводим в отремонтированном замке. Камины топятся, крыши не текут, а в бывшей сырой галерее теперь зимний сад, где наш старший, шестилетний Артур, пытается под руководство Марьи (которая всё так же хмура, но уже как член семьи) выращивать волшебные травы. Средняя, четырёхлетняя Алиса, считает главной достопримечательностью замка деда Аристарха, который периодически материализуется, чтобы подарить ей очередной говорящий камешек или утащить на «пять минут» в соседнее измерение посмотреть на трёххвостых лис. Возвращаются они обычно через час, перепачканные, счастливые и с парой вселенных за пазухой. Стас сначала рвал и метал, но потом смирился: «С бабушкой тоже безопаснее, чем с твоим дедом, но хотя бы скучно не будет».
Лето и большую часть весны и осени мы — на Земле. В моём библиотечном кафе «Кофе с Постскриптумом». Оно небольшое, пахнет корицей, свежей бумагой и моим фирменным яблочным пирогом. На полках стоят книги, привезённые из обоих миров (фэнтези-раздел у нас особенно достоверный). У окна — тот самый столик, который я видела в мечтах. И за ним часто сидит моя мама с ноутбуком, которая наконец-то поняла, что «нормальная карьера» — это когда дочь счастлива, а внуки могут на летних каникулах слушать лекции деда о межмировой магии и тут же бежать кормить бездомных котят в переулке.
Наш младший, двухлетний Филипп, пока не определился с миром. Он с одинаковым восторгом ловит салфетки,