Вечером звонок, где он спрашивал о моей жизни: «Как ты справляешься одна? Я знаю, что ты сильная, но все равно беспокоюсь». Его голос по телефону звучал мягче, чем раньше, без той прежней торопливости. Я чувствовала, как мои барьеры тают.
«Я так соскучилась по нему… по нам…» — думала я, лежа в постели ночью, перечитывая его сообщения. Скучать по нему было больно, но и сладко. Что-то внутри меня оттаивало, лед стены одиночества, которую я сама построила вокруг себя.
Однажды вечером, после особенно теплого разговора, где он рассказал о книге по психологии, которую читает, я поймала себя на улыбке.
— Это не значит, что я прощу, — сказала я себе. Но сердце колотилось быстрее. Я знала, что нельзя пускать его в свое сердце снова, но впервые за последние месяцы почувствовала надежду. Кирилл, наверное, порадовался бы. А Роман... он продолжал писать: «Я жду, Настя. Буду ждать столько, сколько нужно».
Прошел год.
Рождество всегда было моим любимым временем года, когда Москва превращалась в сказку из огней и снега
Улица была полна людей: семьи с детьми, пары, держащиеся за руки, запах мандаринов, ёлки и корицы витал в воздухе. Снег кружился в свете гирлянд, как в детских воспоминаниях.
Я шла медленно, разглядывая витрины, и думала: «Надеюсь, в этом году все будет иначе. И я, наконец, позволю себе отпустить прошлое».
Вдруг у входа в маленькое кафе с витражными окнами я услышала знакомый голос.
— Настя!
Я обернулась и увидела Романа. Он стоял там, в длинном пальто, с шарфом, который я сама когда-то ему подарила. Его глаза сияли от удивления и радости.
— Какое совпадение, — сказал он, подходя ближе. Я улыбнулась невольно, атмосфера праздника действовала на меня, как заклинание. Люди вокруг смеялись, снег падал мягко, и в этот момент казалось, что весь город дышит теплом и прощением.
— Привет, — ответила я, стараясь скрыть, как сердце екнуло. — Что ты делаешь здесь?
Он рассмеялся, показывая на пакет с подарками. — То же, что и ты, наверное. Ищу что-то для Кирилла. Он написал, что заедет.
Мы постояли немного, болтая о пустяках, но снег усиливался, и Роман предложил, — Давай зайдем в кафе? Выпьем горячий шоколад, как в старые времена.
Я кивнула, не раздумывая долго. «Почему бы и нет? Это всего лишь чашка шоколада».
Внутри кафе было уютно: деревянные столики, мигающие свечи, и музыка, тихие колядки, звучащие из динамиков. Мы заказали два горячих шоколада с маршмеллоу, и снег за окном продолжал падать, создавая иллюзию сказочного мира за стеклом.
Разговор потек легко. Мы говорили о Кирилле, о том, как он радует успехами в университете.
— Он всегда был нашей общей гордостью, — сказал Роман, и я согласилась. Потом вспомнили наше первое Рождество: как мы вместе украшали елку, пекли пироги.
— Ты помнишь, как мы танцевали под «Last Christmas»?, — спросила я, и он улыбнулся. — Конечно. Ты всегда так уверенно вела. Мы улыбнулись друг другу.
Я рассмеялась. Атмосфера семейного тепла окутала нас, как плед. Я чувствовала, как напряжение уходит, те стены, которые я строила вокруг себя после его измены, казались теперь очень тонкими. Роман посмотрел мне в глаза, его рука коснулась моей на столе.
— Ты прекрасна, Насть. Спасибо, что отвечаешь на мои сообщения. Спасибо, что даешь шанс быть в твоей жизнь, хоть так.
Его голос был искренним, без прежней бравады. Я почувствовала тепло не только от шоколада, но и от его взгляда. Воспоминания нахлынули: наши поцелуи, обещания «навсегда».
Когда он наклонился ближе, я не отстранилась. Его губы коснулись моих нежно, как в старые времена, без спешки, с привкусом какао и ностальгии. Это был не страстный поцелуй, а что-то большее.
«Почему мне так нравится, когда он целует? — подумала я, когда мы отстранились. — Может, он мой единственный шанс на счастье? Прошел год, а я все еще не могла представить другого мужчину рядом с собой».
Снег продолжал падать, колядки играли, и в этот момент я поверила, что возможно все. Роман улыбнулся, сжимая мою руку.
— С Рождеством, Настя.
— С Рождеством.
И впервые за долгое время я почувствовала себя снова счастливой.
Поцелуй в том уютном кафе на Арбате, под снегопад и мягкие звуки колядок, стал чем-то вроде искры, которая разожгла костер, который я думала навсегда потух.
Это было не просто прикосновение губ, это был мост через пропасть, которую я сама вырыла после его измены. В тот вечер, когда я вернулась домой, я лежала в постели, уставившись в потолок, и не могла уснуть.
Мои мысли крутились вокруг Романа: его улыбки, его рук, его слов. Я перевернулась на бок, обняла подушку и прошептала себе: «Не вздумай поддаваться».
На следующий день он написал мне сообщение: «Не могу перестать думать о вчерашнем вечере. Давай встретимся?»
Я не смогла сдержаться и ответила: «Давай». И так началось.
Мы встречались тайно, как подростки, боясь, что кто-то узнает. Прогулки по заснеженным паркам Москвы, где снег скрипел под ногами, а дыхание вырывалось паром. Мы ходили в кино на старые романтические фильмы, где я клала голову ему на плечо, и он обнимал меня крепче. Разговоры до утра по телефону, когда я не могла уснуть, или в его квартире, где мы пили чай и вспоминали прошлое.
— Помнишь, как мы встретились? — спрашивал он, и я улыбалась, хотя в глубине души боль от предательства еще жила. Но он слушал, он спрашивал, он старался понять. — Я изменился, Настя. Я понял, что потерял самое ценное.
Эти тайные встречи стали нашим убежищем от мира. Каждая из них была наполнена волнением и осторожностью, мы выбирали места подальше от знакомых, встречались в маленьких кофейнях с приглушенным светом или в парках, где лежал снег.
Однажды мы пошли в Третьяковскую галерею, где бродили среди картин, держась за руки, и он шептал комплименты моему вкусу.
— Ты всегда видела красоту в вещах, которых другие не замечали, — говорил он, и я чувствовала, как сердце тает. Вечера в его квартире превращались в долгие беседы, мы сидели на диване с чашками чая, листали старые фотоальбомы, вспоминая поездки, семейные