Сжав зубы, отогнал воспоминания. Не время для сантиментов, прошлое не вернуть, нужно строить будущее.
Мы оставили малышей, мирно возившихся на траве, под присмотром Кловис. Гоблинши уже раскинули над ними небольшой тканевый навес для защиты от солнца, и оттуда доносился беззаботный смех. Я на секунду задержал взгляд на детях. Вот ради кого всё это. Вот он, мой главный стимул не раскисать.
Кивнув своим мыслям, я развернулся и вместе с жёнами направился обратно в просторную жилую пещеру, чтобы начать, возможно, самое сложное дело в моей новой жизни, организовывать великое переселение моего народа. Работа предстояла колоссальная.
Стоило ступить под каменные своды, как тут же попал в совершенно другой мир. Снаружи солнце, свежий горный воздух, здесь полумрак, гул сотен голосов, отражающийся от стен, и тяжёлый спёртый запах, смесь сырости, дешёвого табака, дыма от бесчисленных костров и едкой вони сотен немытых тел. Как в переполненном вагоне метро в час пик, только в тысячу раз хуже, в лёгкие будто залили затхлую воду.
Огромная пещера, служившая долгое время убежищем сотням людей, гудела, как растревоженный улей. За время осады беженцы успели обжиться, если это слово вообще применимо к такому существованию. Они отгородились от входа несколькими завалами из гигантских каменных колонн, соорудив примитивную, но как оказалось, эффективную защиту от шальных стрел и заклинаний.
Мой взгляд скользил по толпе, выхватывая знакомые лица, и я с облегчением увидел среди деловито снующих гоблинов крепкую фигуру Река. Он тащил какой-то мешок, набитый, судя по форме, початками кукурузы. При недавнем сражении с гномами я видел, как в него угодил шальной огненный шар, и в груди неприятно ёкнуло при воспоминании.
— Рек, подожди! — окликнул я, направившись прямо к нему.
Он обернулся, на лице промелькнуло удивление, сменившееся радостью. Я без лишних церемоний оттянул ворот его потрёпанной рубахи. На шее, прямо над ключицей, темнел уродливый багровый шрам от ожога. Выглядело паршиво, но кожа уже стягивалась, рана заживала.
— Чёрт, парень, ну и везучий же ты, сукин сын! — я не сдержал вздоха облегчения. — Ещё пара дюймов в сторону, и попрощался бы с головой.
— Я ношу его с гордостью, — с мальчишеской улыбкой заявил молодой гоблин, расправляя плечи. Шрам действительно впечатлял, что ни говори, всё-таки метка, полученная при боевом крещении. — Теперь найдётся что рассказать, чтобы впечатлить будущих подруг.
Я усмехнулся и дружески хлопнул его по плечу. Хороший парень растёт! Уже не тот испуганный юнец, которого я встретил когда-то, появился стержень.
— Думал насчёт переезда в Кордери? — спросил я, переходя к делу. Подхватил с земли другой мешок, закинул на плечо, и мы вместе пошли в сторону импровизированного склада. Разговоры разговорами, а работа сама себя не сделает. — Твои люди с нами?
Лицо шурина сразу стало серьёзным, он замялся, подбирая слова.
— Мне нужно посоветоваться с отцом, — сказал он, и я видел, что он взвешивает каждое слово. — Мысль о жизни у самой границы… Возможность исследовать и охотиться в настоящей глуши, не опасаясь, что люди разозлятся на наше присутствие, это соблазнительно, очень, но отец наверняка скажет, что там и опасностей куда больше, — он посмотрел на меня, ожидая не столько ответа, сколько подтверждения своим словам. Рек мыслил уже не как простой гоблин из племени, а как будущий лидер, думая о своём народе. И это достойно уважения.
— Что ж, постараюсь свести эти опасности к минимуму, — с кривой усмешкой пообещал я. Это была не пустая бравада, а моя работа, моя прямая обязанность как лидера.
Мы шли вглубь пещеры, и гнетущая атмосфера давила всё сильнее. В полумраке, освещаемом лишь редкими факелами и отблесками костров, теснились десятки низких, похожих на юрты домов, слепленных из шкур, жердей и всякого хлама. Один из боковых туннелей, вдоль которого протекал ледяной подземный ручей, служил одновременно и источником воды, и уборной, и местом для сброса отходов. Дальше по течению, разумеется. Примитивная санитария, но хоть какая-то. И всё же смрад стоял невообразимый. Уверен, вернись мы на пару недель позже, застали бы здесь не лагерь беженцев, а очаг эпидемии и братскую могилу. Люди выживали, но жизнью на грани, да и моральный дух тоже был на исходе.
Сгрузив мешок, оставил Река и, свернув в один из боковых ходов, наконец нашёл, кого искал. Там, у подземного ручья, в отгороженной грубой решёткой запруде, жили Триссела и мой сын Сёма. «Жили» — громко сказано, скорее существовали. Вода оказалась ледяной, но для русалок, как я знал, это не имело значения. А вот для меня имело. Огромное.
Подойдя ближе, я увидел картину, от которой внутри всё похолодело. Моя возлюбленная и первенец-русал обитали в самой настоящей клетке посреди подземной реки, которая служила для всего лагеря и водопроводом, и канализацией. Да, их запруда находилась выше по течению, но сама мысль… Я заставил себя улыбнуться, подходя к решётке. Сёма, заметив меня, радостно забултыхался в воде, взмахивая своим маленьким хвостиком.
— Привет, чемпионы! — как можно бодрее сказал я, протягивая руку и шевеля пальцами. Сёма подплыл и попытался схватить их.
Но моя улыбка быстро угасла, стоило мне взглянуть на Трисселу. Она держалась на воде рядом с сыном, но её глаза казались… пустыми, а руки слегки дрожали. Она смотрела куда-то сквозь меня.
— Как ты тут, милая? — тихо спросил я.
Триселла вздрогнула, словно очнувшись, и попыталась натянуть на бледное лицо улыбку. Не получилось.
— Тут… Странное ощущение, Артём, — тихо сказала она. Её голос был едва слышен за шумом воды и гулом голосов из пещеры. — И это место… Оно слишком сильно напоминает мне канализацию.
Одно слово, «канализация», меня как током ударило, я всё понял и в одно мгновение перестал видеть в окружающем временное убежище, посмотрев на всё её глазами.
Триселла выросла рабыней и никогда не вдавалась в подробности, оберегая меня, но я знал главное: бывший хозяин, садист и ублюдок, бросил её умирать именно в городской канализации, попросту запер в том кошмаре в ледяной воде и нечистотах. Она медленно умирала там в темноте и отчаянии, пока её чудом не спасли.
И я, её защитник, её мужчина, притащил несчастную сюда, в место, которое каждой своей каплей, запахом, каждым тёмным углом возвращало русалку в её личный ад! Я запер её и нашего сына в клетке посреди сточной канавы!
Во рту появился горький привкус, ярость, смешанная с чувством вины, обожгла изнутри.
Это стало последней каплей.
К дьяволу это место, к дьяволу все планы, логистику и предосторожности! Мы должны убраться отсюда как можно скорее. Немедленно!