— В лекарском деле, дочка, редко бывает, чтоб можно было сразу всё предусмотреть и высчитать. Как и в воинском, но там чаще можно силой решить. Здесь же силой не поможешь никак. Значит, умением надо. Если выйдет так, что получится внутри у неё наладить всё, нужно будет телу, про свою работу позабывшему, подсказать, напомнить. Для того и нужны будут снадобья те. Отряди кого-нибудь до Антония. А лучше у Яра спроси, да у Буривоя. Глядишь, и сыщут поближе где потребное нам, — объяснил Всеслав.
— Сделаю. А… когда? — про «резать» ей явно было ещё тяжелее говорить.
— На рассвете, думаю. Как Солнце покажется, так и начнём. А к тому времени надо будет ещё раз поговорить мне с ней. Да руками пощупать, Дарён. Без того никак, — чуть ли не виновато обратился я к великой княгине.
— Ох, чую, не доведёт меня до добра щедрость моя, — притворно вздохнула она. — Ну что ж поделать-то с вами? Коли не единой бабы нещупанной оставить не можете. То королеву хватали за срам, то вон Домну теперь. Надо, так надо, Славушка. Не думай худого сам и мне не позволяй, — закончила она совершенно нормальным голосом, уверенно и твёрдо.
Нет, определённо редкой удачей была та встреча на во́локе под Витебском, небывалой удачей.
Глава 6
Резать по-живому
— Смотри, Домна: я стану вопросы тебе задавать. Разные, такие, каких и мужи жёнам не задают, с матерями и подружками девки да бабы нечасто обсуждают. Ты не бойся ничего и ничего не таи. Коли тяжко будет про то мне говорить — вон на княгиню-матушку гляди, или на Лесю, — спокойно, неторопливо объяснял я.
Зав столовой пришлось вчера успокаивать княжне. Сон к ней предсказуемо приходить отказывался, слёзы текли не переставая. Прознав о том, отправил я Лесю, велев ей напеть Буривоевой правнучке колыбельную да сон крепкий до самого восхода. Давно заметил, что на нервном, издёрганном, измотанном болью и ожиданием пациенте операции проходили сложнее, и реабилитация шла медленнее и хуже. Поэтому утром Домна была немного растеряна, впервые, наверное, с того самого чёрного дня на хуторе не заметив его прихода. Мы сидели в смотровой, одном из помещений лазарета, откуда можно было сразу попасть в оперблок. Двери стерёг верный Вар, по двору вокруг с ночи прогуливались, не знаю, как уж объясняя друг другу, что тут забыли, Гнатовы и Ставровы. И Ждановы. Внутри сидели мы с князем, Дарёна со спавшим в принесённой резной люльке Юркой, и Леся.
— Кровь идёт как? Помногу, помалу, болит ли?
Голос Всеслава был негромким и каким-то журчащим. Будто добавлять в него немного гипноза стало выходить и у меня, даже без Святовитова дара.
— Первые полгода не было ничего совсем. Только тянуло сильно в те дни. Потом появляться стала, помалу.
Её же голос дрожал пойманной птицей. И говорила она, как я и советовал, Дарёне, которая слушала внимательно, кивая. Мужней жене, рожавшей не раз, рассказывать было проще, чем князю-оборотню, которого опасался и велел слушаться крепко прадед-волхв. И чем Лесе-княжне, что старалась держать спокойное выражение лица. Получалось не всегда. А на жалость и сочувствие, пусть и искренние, смотреть у вдовы княжьего воина никакой охоты не было. Нагляделась уже.
Анамнез получался довольно развёрнутый, подробный, глубокий. В больших семьях родовичи знали друг о друге многое, если не всё, и принято было передавать из поколения в поколение много информации, легенд, преданий и дел дней, минувших не так давно. Будь у меня побольше времени, я бы наверняка додумался бы до какой-нибудь выкладки о том, что таким образом система саморегулировалась и эволюционировала: не допускала близкородственные и кровосмесительные браки, из-за которых в моей истории подавляющее большинство европейских монархий постепенно превращалось в паноптикум или фрик-шоу. Этот термин мне подарил и объяснил старший сын. Я в ответ посетовал, что родную речь скоро все и вовсе позабудут, меняя хорошие и ёмкие старые слова на новые, непонятные, но толерантные. Зачем говорить «фрик-шоу», если есть красивое старинное выражение «цирк уродов»?
Но как бы то ни было, удалось с определённой долей уверенности выяснить, что в роду у Домны бесплодных не бывало на протяжении семи поколений минимум. Семьи были большими и крепкими. Если погибал отец — вдова приходила в род одного из его братьев. Если при ро́дах или ещё от какой напасти умирала женщина — вторую супругу вдовец искал, если хотел, среди родни покойницы. Так было принято, и была в этом проверенная и принятая веками правда.
После выкидыша больше беременностей не было. Об этом она говорила тише всего, уже не утирая слёз, что текли не переставая. Бабы знающие говорили, что на третий год обновится чрево отбитое, сможет заново ребёночка выносить. Не смогло. А теперь вот появилась надежда, да не от ведуньи старой, а от лютого воина, князя-Чародея. Которому и без пра́дедова совета Домна верила безоговорочно. Хоть и боялась очень. Но жить и дальше пустоцветом, без надежды продолжить род, свой и какого-нибудь доброго воя-ратника, было уже невыносимо. Но то, что месячные были, пусть и скудные, и даже боль — всё говорило о том, что шансы были, и не призрачные.
— Теперь посмотреть надо, Домна.
Она вздрогнула, сжав кулаки, смяв подол платья. И медленно, как тяжело гружёную телегу, потянула было наверх. Показались внизу носки вышитых кожаных сапожек, узкие, маленькие. И это, вместе с обречённой решимостью в её мокрых глазах, смотрелось ещё тяжелее.
— Погоди, так нет нужды пока. Ладонь я на живот тебе положу, ей и гляну сквозь одёжу. Стоислава да Святовита подарок и так позволяет, — жестом остановил её я. — Ляг на лавку и дыши ровно. Больно не будет.
Сколько народу в прошлой жизни, выйдя из наркоза, гневно и слёзно ругало меня за эти слова. Но я продолжал их говорить. В этот момент они были для больного именно тем, что ему следовало слышать. И во что верить.
Она улеглась, расправив платье, проведя дрожавшими руками по животу. В котором давно отчаялась почуять новую жизнь. И посмотрела на меня. С надеждой и той самой жертвенной благодарностью, что я уже видел несколько раз в глазах других спасённых. Она была готова без тени сомнения умереть за князя и его семью. За одну только эту надежду.
Дар не подвёл. На этот раз как-то получилось совместить