Например, нынче в его руках покоился уже разваливающийся экземпляр бессмертных Двенадцати стульев за авторством Ильфа и Петрова. Превосходный роман, который Константин читал уже в третий по счёту раз. И каждый без исключения с истинным удовольствием.
Как и, неверное, всем, кто когда-либо прикасался к данному произведению, Константину очень нравился главный герой книги. Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей. Он же сын турецкоподданного, он же «велики комбинатор».
«Он любил и страдал, — читал Константин строки, описывающие состояние души Бендера. — Он любил деньги и страдал от их недостатка».
Это было слишком жизненно. Настолько, что не улыбаться становилось решительно невозможно.
Единственным, что всегда смущало Константина в творении двух авторов, была концовка. Она в его голове ну никак не желала увязываться со всем предшествующим ей текстом. Уж больно разительным был контраст между основным повествовательным тоном произведения и его финалом. Прямо-таки гром среди ясного неба, иначе было и не сказать.
Константин слышал, что у работы было какое-то продолжение и очень хотел его узнать, однако раздобыть оное у него никак не получалось. В тюрьме оно попросту отсутствовало. И перелистывая очередную страницу Константин от всей души пожалел, что не попросил Диму его достать. Совсем забыл об этом в свете тех новостей, что старый друг на него обрушил.
В назначенный час объявили отбой, и книгу пришлось отложить. Охранники прошлись по камерам, убеждаясь, что все заключённые были на своих местах, после чего выключили свет, оставив лишь тусклое дежурное освещение.
В камере воцарилась тишина.
Константин, как и все, поудобнее устроился на своей койке и прикрыл глаза. Не став, впрочем, их полностью закрывать. Хотя спать хотелось жутко. Уже не первую ночь Константин держался на самом краю блаженного забвения, не позволяя себе в него провалиться. И с каждым следующим закатом делать это становилось всё сложнее.
Минуты сменялись минутами и медленно превращались в часы. А Константин всё продолжал бодрствовать. Правый его глаз уже полностью закрылся, а левый вот-вот грозился последовать этому дурному примеру. Мысли путались и вязли в самих себе. Константин помнил, что ему нужно было держаться в сознании, однако уже плохо понимал, а зачем именно. Биологические потребности уверенно брали своё.
Но тут раздался скрип, что мгновенно привёл Константина в чувства. Он напрягся всем телом, но как-либо проявлять этого не стал. Лишь чуть пошире приоткрыл левый глаз.
Это был Лёха. Он сел на край своей койки и медленно спустился на пол. Можно было бы подумать, что ему просто приспичило, однако движения его были слишком уж осторожными. Лёха очень старался не шуметь. А ещё он сжимал в руке что-то тонкое. И шёл прямо к койке Константина.
Человек конечен.
И года в тесной камере было достаточно, чтобы узнать о соседях всё, что требовалось о них знать. Привычки, манеру речи, признаки гнева или волнения. А также последствия старых травм. Например, таких, из-за которых даже через года коленный сустав продолжал быть крайне неустойчивым.
Константин ударил сразу, как Лёха оказался в зоне его досягаемости.
Резко подавшись вперёд, он кулаком зарядил ему левее коленной чашечки, и Лёха мгновенно упал, разразившись болезненным воем. Мехмет с Чупой тут же повскакивали на ноги.
Как и сам Константин.
— Охрана! — заорал он, пересиливая вой Лёхи. — Охрана! Убивают! На помощь! На помощь!
Бросившись к двери, он прижался к металлу спиной и замолотил по нему руками.
— Да завались ты! — рявкнул с акцентом Мехмет и бросился на Константина с заточкой.
Видно было плохо.
И всё же Константин смог перехватить его руку и намертво вцепился в неё пальцами. Мехмет вырывался. Он дёргался, толкал и бил Константина свободной рукой, однако высвободить своего орудия так и не смог. А Константин в то же время бил его в ответ. У него оставались лишь голова и ноги. Но даже так он сумел зарядить Мехмету коленом в пах и хорошенько приложился лбом по его круглому носу.
Слева вспыхнула боль.
Выше груди, но ниже ключицы. Заточка таки нашла свою цель. Рана вышла несмертельной, но очень болезненной.
— Охрана! Охрана, мать вашу! — продолжал орать Константин, борясь с Мехметом у самой двери.
Но ни тревоги, ни криков в ответ не последовало.
Рядом суетился Чупа, однако ввязываться в драку не спешил.
Константин снова ударил Мехмета головой, после чего нацелился на его печень. Несколько быстрых ударов кулаком заставили кавказца согнуться, и Константин, добавив с колена в грудь, оттолкнул его в сторону «параши».
И именно в этот момент подскочил Чупа.
Самый мелкий и самый, чтоб его, удачливый.
Константин просто не успел на него среагировать.
Вторая заточка впилась ему в правый бок, и боли она вызвала куда больше, чем первая. Константин даже не удержался от вскрика.
А Чупа её ещё и прокручивал.
Стиснув зубы, Константин схватил его за волосы и, что было сил, впечатал лицом в дверь. Чупа завизжал, как девчонка, и повалился на пол, стискивая руками голову.
А слева вновь налетел Мехмет. Он придавил Константина к стене и принялся долбить своими тяжеленными кулаками. В том числе и по местам с заточками.
Картинка перед глазами тонула в чёрных и белых всполохах, а из лёгких вышибло весь воздух. Возможно, Константин пару раз даже ненадолго отключился.
Подловив Мехмета на очередном замахе, он всадил ему в уже травмированный нос локоть. Мехмет завыл и попятился, но не успел сделать и двух шагов. Быстрой подсечкой Константин вновь отправил его на пол.
Боль была невыносимая. Особенно сбоку. И крови из этой раны лилось очень много.
— Охрана! — в который же раз рявкнул Константин, прижимая рану одной рукой.
Заточка у плеча уже куда-то выпала, а вот под рёбрами вошла глубоко и потому держалась до сих пор. И Константин хорошо понимал, что лучше её сейчас было не доставать. От этого кровотечение могло только усилиться.
А меж тем на ноги начал подниматься тот, кто всё это и начал. Лёха.
Не желая вступать в очередное противостояние, Константин тут же к нему подскочил и пинком сбил обратно набок. Правда, и сам при этом не смог устоять. Боль его всё же подкосила.
Константин упал рядом.
Понимая, что просто валяться нельзя, он отполз к дальней стене и уставился на своих сокамерников ненавидящим взглядом. Состояние у всех было плачевное. Но всё же не настолько, как у него.
Медленно, но с пола поднялась вся троица. Чупа с Лёхой едва стояли, опираясь друг на друга, а вот Мехмет даже предпринял попытку вновь на Константина напасть.