Жжение усилилось.
Казалось, все вулканы мира сейчас сконцентрировались в голове Константина, а их жерла были направлены на его глазницы. Давление росло, жар усиливался, и становилось понятно, что взрыва было не удержать.
И стоило только это осознать, как Константин выпустил всё наружу.
Это было приятно.
Это было очень и очень приятно.
Глава 22
Пётр едва себя осознавал.
Сила Цитторака захлестнула его с головой и теперь принуждала делать то, для чего и была рождена. Она заставляла Петра разрушать.
Появление Блонски стало для него неожиданностью. Бывший генерал был по-настоящему силён. Петру пришлось задействовать много божественной силы, чтобы свалить его и убить. Даже слишком много из-за назойливого вмешательства его невидимой союзницы. Пётр искренне надеялся, что Сьюзан тоже была уже мертва, ибо именно из-за неё ему теперь приходилось всё это делать.
Пётр знал, что вступил в бой с кем-то ещё. С кем-то, чья физическая мощь превосходила таковую даже у Блонски. В его сознание прорывались отдельные вспышки этого противостояния. Какой-то незнакомый мужчина. Обычный на вид, но уж точно необычный по сути. Либо homo superior, о котором Пётр ничего не знал, либо же обладатель какого-то чрезвычайно сильного артефакта. Он давал Петру отпор и даже умудрялся причинять ему боль. А ведь это было почти невозможно.
Сражение продолжалось некоторое время, и, чиня своей борьбой всё новые разрушения, Пётр с неизвестным переместились в нечто вроде тренажёрного зала. Сложно было сказать. Пётр с трудом воспринимал то, что его окружало. Так или иначе, а всё это подлежало полному уничтожению. Так зачем отделять одни особенности от других?
Пётр брал верх. Не так быстро, как должен был, но он всё же подавлял неожиданное сопротивление. Оппонент уже склонил перед ним колени и вот-вот должен был принять свою смерть, как вдруг глаза его разразились алым светом. И свет этот Петра отбросил.
Он даже не сразу поверил в происходящее. Чтобы кто-то да отбросил его в нынешней форме?
Это было невероятно.
Даже за покровом безудержной ярости Пётр всё равно испытал искреннее удивление. Но боль сомнений не оставляла. А ему было больно. Правда.
Петр в который уже раз этот день пробил своим телом стену. Алый поток утих едва он рухнул на пол, и понадобилось ещё несколько дополнительных секунд, чтобы начать подниматься. Вернув, благодаря боли, часть былого самообладания, Пётр по-новому взглянул на ситуацию и, вернувшись в зал, не стал сходу бросаться в атаку.
Сперва он оценивающе на своего противника посмотрел.
Мужчина тоже поднялся на ноги. Он больше не кричал, но болезненное выражение с его лица не сходило. Глаза всё так же светились алым, но ничего не извергали. По крайней мере до тех пор, пока их с Петром взгляды снова не встретились.
Пётр среагировал мгновенно.
Воззвав к силе Цитторака, он окутал себя багряными молниями и поднял в защиту руки. А долей мига спустя в него ударил луч.
Пётр едва не упал.
Его покачнуло назад, но, вовремя выставив ногу, Пётр всё же продолжил стоять на своих двоих. Хотя даже ему это давалось нелегко. Приходилось действительно напрягаться.
Мужчина вновь начал кричать от боли и ярости, и чем громче он кричал, тем сильнее становилась атака. Петра начало банально сносить исторгаемым им потоком сокрушающей энергии.
Однако воплощением разрушения здесь был именно Пётр. И никто не мог его остановить.
Издав низкий рык, Пётр шагнул вперёд.
Совсем чуть-чуть. На считанные сантиметры. Так, чтобы не отрывать ни одной стопы от пола. И тем не менее Пётр продвинулся вперёд. И достигнутый успех лишь сподвигнул его продолжить.
Пётр сделал второй шаг. Более широкий и уверенный. А затем и третий.
Он шёл уже не останавливаясь, пока весь мир вокруг утопал в оттенках красного. Что-то ломалось, что-то падало, что-то попросту стиралось в пыль. Всё это было неважно. В данный конкретный момент значение имели только две фигуры. Пётр и тот, кого он собирался убить.
Оказавшись от незнакомца на расстоянии вытянутой руки, Пётр, забыв о боли, раскрыл свою ладонь. Он тянулся прямо к лицу мужчины, намереваясь раздавить его неугомонный череп, но каждый последующий сантиметр давался ему в разы труднее предыдущего. Пётр видел, как гнулись его собственные несокрушимые пальцы под натиском этого алого потока, и всё равно не позволял себе отступить.
Он должен был положить всему конец. Сегодня же.
И Пётр дотянулся. Он схватил врага и, полностью закрыв ему лицо, поднял над полом. Оставалось только надавить. Сразу обеими руками, и тогда всё…
Нет.
Пётр понял это слишком поздно.
Глазами дело уже не ограничивалось. Всё тело незнакомца теперь лучилось чудовищной энергией, натиск которой сминал даже кровавые доспехи Петра. Что-то было на подходе. Уже вот-вот. И Пётр никак не мог это предотвратить.
«Да кто же ты такой?» — только и успел промелькнуть в мыслях Петра его собственный голос.
А затем был взрыв.
Всё потонуло в ослепляющей алой вспышке.
Пётр ничего не видел, а все ощущения уступили место одно лишь обжигающей боли. Пётр не кричал. Он не позволял себе этого сделать, однако серия болезненных вздохов всё же сорвалась с его уст.
После же осталась только тьма.
Пётр знал, что его завалило. Это было понятно по малейшим попыткам двинуться. Окружающие камни и обломки тут же приходили в движение, вжимаясь друг в друга и скатываясь в немногочисленные пустоты. И Пётр мог выбраться из-под этого обвала в любой момент. Это было несложно. Уж точно не для него.
Однако Пётр не спешил. Сейчас, когда после взрыва, пульсация мощи Цитторака в его голове немного поутихла, Пётр взял небольшой перерыв, дабы полностью восстановить самоконтроль. Они прибыл сюда не просто так. У него была задача. Была цель. И банальное буйство вовсе не гарантировало ему её реализации.
Пётр — не бездумный зверь. Он правитель. Он Распутин.
И это всё были не пустые слова.
Понадобилось некоторое время. Немного, но всё же. И тем не менее, почувствовав, что готов, Пётр начал прокладывать себе путь вперёд. Он раздвигал руками обломки и проталкивал себя ногами до тех пор, пока впереди не замаячил тусклый свет. Лучи прорывались сквозь многочисленные щели, и, двигаясь им навстречу, Пётр совсем скоро выбрался на свободу.
Камни расступались и сыпались, позволяя ему выйти и ступить