Судя по нарядам и довольно зрелым фигурам, это явно не школьницы. Студенки, возможно медички. Ходили слухи, что именно студентки мединститута самые раскованные и охочие до свободной любви. Поговаривали, что на первом курсе каждый будущий врач должен (должна) пообедать в прозекторской, положив свои пирожки с капустой на тело покойника. А ещё якобы из-за детального изучения тел обоих полов, включая интимные участки, медички не считали зазорным обнажиться. Ну, по крайнее мере некоторые озабоченные и нетерпеливые товарищи так и утверждали.
С дежурной улыбкой подхожу ближе и внезапно утыкаюсь в бездонные глаза. Паша что-то говорит, наверное, знакомит меня с дамами, а я пытаюсь сообразить, что сказать. Знакомая незнакомка также молчит с загадочной полуулыбкой Джоконды.
— Алле, сэр, Вы с нами? Или Вас так поразили наши новые знакомые, — это Паша попытался пробиться сквозь моё временное помутнение.
— Да, я просто задумался, — наконец с меня слетела скованность вызванная, тем фактом, что напротив меня стоит Ольга.
— А Вы тоже, как и Павел из научной экспедиции, только вернулись из Египта, изучая загадки пирамиды Хеопса? — почему я не удивлён, что именно Оля подхватила Пашкин бред, — только вот загарчик у вас совсем не египетский.
Ну да, у Паши рассказы об участии в одной из археологических экспедиций — тема номер два.
— Да, погода была не солнечная — дожди и туманы, знаете ли, — Ольгу я приметил издалека, высокая и стройная девушка выгодно выделяется среди подруг. А ещё я приметил резкий цветовой контраст. Тёмно-бордовая плиссированная юбка по колено, стройные ножки в телесного цвета чулках и белоснежная блузка. Лица только не видел, и оказалось, что мы вроде как знакомы. Правда после Ольгиного дня рождения мы не виделись, даже не обменялись телефонами. Мелькало пару раз желание встретится с нею, но как-то закрутился, а потом вроде и актуальность пропала. А сейчас Ольга кажется мне чрезвычайно красивой. Она чуть изменилась, прибавилась некая загадка в глазах. Так что мне моя навязанная роль вдруг начала нравиться. Пашка правда сам стойку делал на Ольгу, но увидев мои страшные глаза, сразу перекинулся на её светловолосую и улыбчивую подругу.
Теперь я шёл рядом с нею и пытался не дать оттоптать ей ноги в толпе. День прошёл великолепно, было всё — и лодка на озере, и катания на аттракционах. А потом Паша, укоризненно посмотрев на меня, повёл девчонок на остановку, а я взяв Олю за руку, потянул её в сторону открытой эстрады, где духовой оркестр нашей консерватории играл вальс.
Затем затащил её в летний кинотеатр, где шли «Джентльмены удачи» и длинный день закончился у её подъезда. И на этот раз я не прочувствовал особого отношения ко мне. Не была даже намёка на поцелуй. Но как горели глаза девчонки при прощании, домой я ехал с абсолютно дурацкой улыбкой, что вызвало понимающий взгляд пожилой женщины, сидящей рядом.
— Максим Юрьевич, Вас девушка, — Наталья Владимировна, на чьём столе стоит телефон, служит у нас по совместительству ответчиком.
Телефон будто живёт своей особенной жизнью и каждый звонок этого серенького невзрачного аппарата звучит по-разному. И Скворешникова тоже невольно подстраивается под его магию, превращаясь в другого человека.
Если звонит начальство, скажем главный инженер или из планового отдела, то голос Натальи Владимировны становится официальным и ровным, чуть выше обычного. Она выпрямляется, поправляет волосы и поджимает губы. Трубку берёт строго, пальцем придерживая перекрученный провод:
— Да, слушаю, Иван Сергеевич…
— Нет, чертежи готовы, я уже передала…
— Да, понимаю. Сегодня же уточним.
Интонация — сдержанная, подчёркнуто уважительная. Фразы короткие, отточенные, ни одного «эээ…» или «ага». По окончанию разговора она аккуратно кладёт трубку, делает паузу — и, будто стряхнув маску, чуть выдыхает:
— Ну вот, опять что-то наверху придумали, а нам разгребай…»
Если звонок по работе, но от обычных коллег — это сразу становится понятным по изменившемуся тону. Деловой, но уже с мягкими нотками. Моя соседка по кабинету уже может позволить себе ироничную улыбку, чуть понизить голос, даже прищуриться:
— Привет, Серёжа. Да, видела, но у вас спецификация снова не сходится.
— Нет, я не ругаюсь…просто опять у вас гранаты не той системы!
Женщина улыбается, но взгляд строгий, почти осуждающий, и по тембру ясно — командует парадом она. Паша в такие моменты переглядывается со мной: мол опять она «строит» этих снабженцев — мягко, но железной рукой.
Звонок из бухгалтерии или профкома — тут проявляется заинтересованность и осторожность. Голос становится бархатистым с вкрадчивыми нотками. Она даже берёт карандаш, чтобы записывать. Значит относится к разговору предельно серьёзно:
— Так, так…на командировочные? Да, да, я помню, конечно.
— Нет, Пашу Савельева включите, он просто был на выезде.
— Да, спасибо Вам большое!
Затем кладёт трубку и полушутливо говорит, — с бухгалтерией шутить опасно, у них память хорошая.
Ежели звонок личный или из дома, то Наталья Владимировна поворачивается в сторону окна, создавая тем самым личную зону. Прикрывает ладонью трубку и начинается священнодействие. Для мужа у неё усталый и ворчливый тон, для дочери-пятиклашки — обеспокоенный. С мамой или подругой может трепаться часами:
— Алло? Да, я…
— Нет, всё нормально, мама, ну ты же знаешь….
— Я не могу сказать тебе всё, здесь люди…
А ещё бывает звонит некто, пусть будет «мистер Х». Тогда Скворешникова меняется разительно. Куда девается замученная нудной работой сотрудница заводоуправления. Это же настоящая красавица, грудь бурно вздымается, глазки блестят, привлекая наше внимание. В такие моменты женщина говорит тихо, почти шёпотом. Голос такой воркующий, почти обволакивающий своими богатыми обертонами.
И наконец, случается, что звонят по личным делам, но не ей. Тогда телефон звенит коротко, будто нерешительно.
Наталья Владимировна отрывается от чертежей или распития чая и поднимает трубку, — Отдел капитального строительства, слушаю. И через пару секунд по лёгкому изменению тона становится ясно, что звонок не её:
— А, Вам Максима? А кто спрашивает? Сейчас, минуточку.
Она чуть подымает бровь, поворачивается ко мне, — это тебя. Знакомая, — тянет она с едва заметной улыбкой.
Но рубку