Там кто-то есть определенно. Силуэт сидит у стены неподвижно. Человек на полу шепчет что-то монотонно, ритмично. Слова совершенно непонятные, но ритм есть четкий, гипнотизирующий.
Свет появляется внезапно. Слабый зеленоватый. Появляется над ладонями человека из ниоткуда. Растёт медленно, пульсирует мерно, становится постепенно ярче.
Встаю тихо, подхожу к решётке на негнущихся ногах. Смотрю внимательнее, не отрывая взгляда, сердце колотится в груди.
Мужчина молодой, лет двадцать пять, не больше. Худой, истощенный, с длинными темными волосами, спутанными и грязными. Держит руки перед собой, ладони смотрят друг на друга. Между ладонями парит маленький шар света, который медленно, завораживающе вращается.
Маг. Он использует настоящую магию прямо здесь, в тюрьме, несмотря на запреты.
Шар растет постепенно, становится всё ярче и ярче. Мужчина дышит чаще, и я отчётливо слышу, как он хрипит, задыхается. Лицо напрягается, искажается от напряжения, вены вздуваются на висках пульсирующие. Свет достигает размера яблока, заливая камеру.
По рукам мужчины расползаются чёрные линии, словно живые змеи. Начинаются от самых ладоней, ползут вверх быстро, к локтям. Тонкие, как нити паука, но отчётливо видные. Пульсируют в такт свету шара.
Мужчина шипит сквозь стиснутые зубы, и звук похож на змеиное шипение. Лицо искажается от нестерпимой боли. Но он не останавливается, упрямо продолжает шептать заклинание. Свет становится ещё ярче, почти нестерпимым.
Чёрные линии доползают до плеч быстро. Расползаются дальше по груди, шее, как корни мертвого дерева. Кожа на руках темнеет на глазах, становится почти чёрной, мертвенной.
— Эй, прекрати немедленно, — говорю я, хватаясь за холодные прутья решётки. — Ты навредишь себе серьёзно. Прекрати это!
Не слышит меня совершенно. Или не хочет слышать, игнорирует. Продолжает упрямо шептать, и губы движутся всё быстрее и быстрее. Свет пульсирует быстрее, в бешеном темпе, в такт его учащенному сердцебиению.
Шар взрывается внезапно. Беззвучно, но я физически чувствую волну энергии, которая ударяет в грудь, выбивает дыхание. Гаснет мгновенно, рассыпаясь на тысячи крошечных искр. Мужчина падает на бок с глухим, тяжелым стуком. Тяжело, хрипло дышит, словно задыхается.
Вижу его руки в слабом свете факелов из коридора, и желудок болезненно сжимается от ужаса. Полностью черные, как обугленные. От самых пальцев до плеч. Кожа покрыта густой сетью темных вен, которые медленно пульсируют.
Мужчина стонет тихо, жалобно, сворачивается клубком. Дрожит всем изможденным телом.
— Торин, — зову я тихо, не отрывая взгляда от ужасного зрелища. — Ты видишь это?
— Вижу, к сожалению, — отзывается голос из соседней камеры, мрачный и усталый. — Это Кейл зовут его. Маг. Сидит здесь за то, что использовал магию публично без лицензии от Совета. Идиот чертов. Тренируется даже здесь, в тюрьме, хотя прекрасно знает, что убивает себя с каждым разом. Скоро конец ему придет.
— Руки… они совсем чёрные стали… — бормочу я.
— Да, такое бывает на самых последних стадиях разложения, — объясняет Торин терпеливо, устало. — Чем больше магии используешь, тем хуже необратимые последствия для тела. У Кейла стадия уже критически запущенная, видно же. Еще месяц такой практики и он вообще не сможет магию использовать. Руки полностью перестанут работать, откажут, потом внутренние органы начнут отказывать один за другим. Потом неизбежная смерть. Такой жестокий закон этого мира. Хочешь настоящую силу, то плати своим телом, своей жизнью.
Смотрю на Кейла, который лежит на грязном полу и дрожит мелкой дрожью. Чёрные руки, похожие на обугленные ветки, прижаты к груди. Стоны тихие, жалобные, почти нечеловеческие.
— Это неправильно, — говорю я тихо, и голос звучит хрипло. — Магия не должна так работать, не должна. Не должна убивать тех, кто её использует.
— Но она именно так работает, — отвечает Торин просто, философски. — По крайней мере, здесь, в этом мире. Поэтому маги такие редкие и ценные. И поэтому их так уважают, боятся. Они сознательно жертвуют собой ради силы, ради могущества. Это их осознанный выбор.
Отхожу от решётки медленно, возвращаюсь к своей скамье. Ложусь, но сна нет и в помине. Смотрю в темноту потолка. Думаю. Чёрные руки. Боль. Невыносимая цена магии.
Почему? В манускрипте, с которым я работал в университете, не было абсолютно ничего про такие побочные эффекты. Там магия описывалась совершенно иначе, как гармония со стихиями. Как баланс с природой. Союз с силами мира.
Что-то изменилось в этом мире. Что-то пошло катастрофически не так.
Закрываю глаза, пытаясь заснуть, отключиться. В голове упорно крутятся символы из блокнота. Круг магический. Стихии. «Связующий». Что всё это значит? Почему именно манускрипт привёл меня сюда, в этот конкретный мир?
Проваливаюсь наконец в беспокойный, тревожный сон. Снятся символы, ярко светящиеся в кромешной темноте. Голос звучит, низкий и резонирующий, наполняющий все пространство: «Связующий пришёл. Врата откроются. Время настало».
Просыпаюсь резко от громкого звука шагов. Много шагов. Тяжёлых, металлических. Голоса суровые. Лязг металла о металл. Открываю глаза, щурясь, и серый свет падает сквозь отверстие в потолке. Утро пришло. Шаги останавливаются прямо у моей камеры. Поднимаю голову с трудом, щурясь от яркости.
У решётки стоит стражник. Не один, как вчера. С ним ещё трое воинов, и одеты они совсем не как обычная городская стража. Доспехи гораздо богаче, тщательно начищеннее. На груди каждого эмблемы: стилизованная башня, выполненная в серебре, которое блестит.
За ними стоит человек в тёмном плаще с глубоким капюшоном, полностью скрывающим лицо. Фигура небольшая, изящная, движения плавные.
Стражник открывает решетку ключом, и скрип металла режет слух. Говорит что-то коротко, властно, показывая на меня рукой в кожаной перчатке.
Человек в капюшоне кивает медленно. Делает один шаг в камеру, и я инстинктивно прижимаюсь спиной к сырой стене. Останавливается прямо надо мной.
Молчит несколько долгих секунд. Потом медленно, почти церемониально протягивает руку. Касается моего лба тонкими, холодными пальцами.
Жар обжигающий. Или леденящий холод. Не могу понять, что именно, ощущения смешиваются. Что-то чужое входит в голову, проникает глубоко под кожу. Чужое сознание касается моего разума напрямую, и это ощущение невыносимо интимное, пугающее до ужаса.
Слышу голос чёткий. Не ушами физически. Прямо в голове, резонирующий внутри черепа, наполняющий всё сознание.
«Ты не должен быть здесь, Связующий».
Глава 5
Человек в капюшоне убирает руку от моего лба, и жар исчезает так же внезапно, как появился. Тяжело дышу, всё ещё прислонившись к холодной, влажной стене. «Связующий». Так же, как в древнем манускрипте. Как в том кошмарном сне с символами.
Человек поворачивается к стражникам плавно. Говорит что-то коротко, властно, не терпящим возражений тоном. Голос женский, удивительно молодой, но в нём звучит непререкаемая власть, привычка командовать.
Стражники кивают почти синхронно, почти кланяются низко.