Спица и Васян, не дожидаясь удара, с хохотом спрыгнули вниз, страшно довольные поездкой и собственной удалью.
Догнав их, мы двинули дальше и, пройдя с полкилометра, наконец, подошли к месту, где гнилая вена Лиговского канала впадала в маслянистую артерию Обводного. Здесь город окончательно менял внешность, демонстрируя оскал промышленных окраин.
Но самое интересное творилось дальше, на открывшейся нам обширной площади.
— Это, кажись, Ямской торг, — деловито заметил Васян.
Действительно, площадь была запружена возами с сеном и пролетками с телегами. Торговали скотом, сбруей и кормом.
И здесь же я увидел картину, заставившую меня криво усмехнуться: в этом мире воровали все — даже то, что, казалось бы, стоило копейки.
Вот по разбитой дороге на площадь тянулся огромный воз, груженый душистым сеном. Хозяин, бородатый мужик, дремал на облучке, лениво помахивая кнутом. А сзади, выныривая из-за угла и тумб, к возу бесшумно, как крысы, подбегали молодые бабы.
— Смотри, как работают, — толкнул я Спицу.
Молодка подскакивала к возу со слепой зоны, там, где возница ее не видел, и цепкой пятерней вырывала из копны клок сена, тут же пихая его в свой бездонный мешок. Хозяин даже ухом не вел — за копной груза он ничего не видел. Пока он доедет до места торга, изрядно «похудеет». А воровки потом за углом продадут это сено «по дешевке» извозчикам-одиночкам.
Нда, блин, круговорот воровства в природе. Тут, я смотрю, подметки на ходу режут!
И надо всем этим царством воровства, копоти и смрада, как указующий перст, вздымалась огромная колокольня Крестовоздвиженской церкви. За ее оградой и вдоль набережных начиналось столпотворение, похожее на цыганский табор или эвакуацию. Берега, кое-где поросшие чахлой, затоптанной травой, были усеяны телами. Народ лежал, сидел, спал прямо на земле, подстелив рогожи или кафтаны. Тут же, не стесняясь, лузгали семечки, сплевывая шелуху в черную воду, пили сивуху из горла и орали песни. Шум стоял невообразимый. Неумолкаемый трезвон конки, пытавшейся пробиться сквозь человеческое море, тонул в криках грузчиков, ругани мастеровых и визге торговок.
Наконец, мы добрались до цели. Миновав Ямской торг, увидели берега Обводного канала, поросшие редкими зарослями ивняка.
— Подойдет тебе для вершей-то? — спросил я Спицу.
— А что? Пойдет! — одобрил он.
Тут в нем как будто проснулся скрытый ген деревенского мужика. Он преобразился.
Через пару минут мы добрались до ивняка.
— Не то, — решил он, деловито обламывая ветку и пробуя ее на изгибе. — Ломкая. А вот эта — в самый раз!
Уяснив, какие именно ветки ему нужны, мы принялись за работу, с сочным звуком ломая прутья.
Спица сел на землю, расчистив пятачок для работы. Его длинные пальцы работали быстро и уверенно. Несколько толстых прутов он согнул в обручи — каркас. А потом, взяв тонкую, гибкую лозу, начал оплетать их, формируя тело ловушки. Прут за прутом, крест-накрест. В его руках родилась ловушка, сплетенная из ивовых прутьев.
— Главное — вот!
Он показал нам, как сделать вход. Это должна быть воронка из гибких, заостренных веточек, уходящая внутрь.
Первая верша у Васяна сильно напоминала пьяного ежика. Грачик тоже сплел что-то кривобокое и плоское. Но Спица терпеливо показывал, подправлял. И через час работы перед нами лежали четыре уродливые, но крепкие корзины-ловушки. Еще через час их стало восемь.
С готовыми вершами мы выглядели как племя дикарей, собравшихся на охоту на мамонта. Оставался главный вопрос: куда их пристроить?
— Здесь и кинем, — предложил Спица, указав на мутную, стоячую воду Обводного канала. — Тихо, рыбаков нет.
Я покачал голову. По всем приметам, в этой тухлой канаве можно было поймать саблезубую тифозную палочку, но никак не приличную рыбу.
— Нет, — отрезал я. — Пойдем к большой воде. Где канал в Неву впадает.
Пройдя с полверсты, мы пересекли железную дорогу. Здесь через канал был перекинут тяжелый мост.
— Чугунка, — уважительно произнес Грачик, хотя рельсы, похоже, были стальные.
За дорогой потянулись унылые пакгаузы, сараи, какие-то казармы, у которых о чем-то своем разговаривали бородатые казаки, Затем показалась низкая толстая стена, за которой в сером небе проступали маковки церквей и огромной высоты купол Александро-Невской лавры.
Наконец мы вышли на берег Невы. Пейзаж вокруг был достоин кисти художника, которого только что выгнали из Академии художеств за беспробудное пьянство и лютую меланхолию.
Слева за каналом виднелся островок цивилизации: насколько я помнил, это была сама лавра. А справа, на соседнем берегу канала, раскинулся огромный, закопченный Императорский стеклянный завод. Его похожие на крепостные стены кирпичные корпуса дымили в серое небо десятками труб. Воздух тут был едким, со стойким привкусом дыма и какой-то химозы. Землю под ногами покрывал шлак и осколки битого стекла, которые тускло поблескивали, как драгоценные камни в куче навоза.
Пришлось идти еще метров триста выше по течению от этого гиблого места.
— Ставим здесь, — скомандовал я, когда мы миновали завод, выйдя в место, где мутные воды канала уже не смешивались с чистым течением Невы.
Для приманки ребята вытащили свои ломти черного хлеба и, разломав, затолкали по куску в каждую ловушку. Негусто, но рыбе хватит. И так от себя отрывали.
Первую вершу мы осторожно опустили в воду в самом устье, где создавался небольшой водоворот. Второй конец бечевы Грачик ловко замаскировал, привязав к коряге, торчащей из воды. Вторую ловушку закинули чуть ниже по течению, за россыпью камней. Третью и четвертую пристроили у самого берега, под нависающими подмытыми водными потоками старыми ивами. Остальные поставили еще выше по течению.
Все верши были заложены. Восемь ловушек, не хухры-мухры. Мы отошли и посмотрели на воду. Ничего. Поверхность была такой же серой и бесстрастной. Но мы знали, что там, в течении, наши маленькие, сплетенные из прутьев ловушки уже начали работать.
Дело сделано. Теперь остается только ждать.
Верши решили проверить завтра утром: чем больше ждем, тем больше рыбы поймаем. Опьяненные вольным летним воздухом, мы брели вдоль бесконечной кирпичной стены стекольного завода. Васян шлепал ладонью по карманам, выискивая завалявшуюся крошку, Спица с Грачиком вполголоса обсуждали, сколько рыбы может набиться в вершу, как и где мы ее будем готовить. Впервые за долгое время мы были не забитыми сиротами-воспитанниками, а просто беззаботными пацанами.
Но когда подходили к мосту через канал, наше безмятежное странствие было внезапно прервано. Из-под моста вылезли пятеро оборванных, чумазых подростков.
И они молча перегородили нам дорогу.
Глава 8
Глава 8
Главным у них был