— Страница 264, пункт 110, «Длина окружности». 20 минут.
Головы опустились к партам.
Павел Сергеевич перевел дыхание: и второй раунд остался за ним.
Не расслабляться! — впереди последние 12 минут. В ходьбе по канату и девяносто процентов пройденного пути не успех, сорваться можно на последнем шаге.
Прятаться в лаборантской не имело смысла, с молнией самому не справиться. Павел Сергеевич вспомнил, как только что загибался крючком над причинным местом, и лоб его снова покрылся испариной.
Дети работали.
От Павла Сергеевича можно ждать любой каверзы, единственный способ подстраховаться — точно следовать указаниям. Это эмпирика, спорить с ней ни у кого охоты не возникало.
Очнулся Павел Сергеевич, когда неугомонная Фенька снова потянулась вставать.
— Сидеть, Татьяна! Сама. Сама! Надо учиться принимать решения и брать на себя ответственность за них.
Павел Сергеевич увидел на краю кафедры учительский стол и понял, где он сейчас отсидится. Проскользнуть в лаборантскую за пачкой непроверенных самостоятельных и укрыться с нею за кафедрой удалось бесшумно и быстро.
Сев на стул, Павел Сергеевич понял, что вляпался: молния ширинки вздыбилась горбом до вовсе уж неприличного состояния, чтобы прикрыть ее теперь потребовался бы по крайней мере мясницкий фартук. Мучения оторвали математика от мира, вернул обратно девичий голосок:
— ПалСергеич… — Фенька все же добралась до него с учебником в руках.
— Ну что тебе, Фе… тьфу, Таня?
Слова сопровождались сложным эквилибром: математик одновременно закинул ногу на ногу и бросил на щель амбразуры живот свой.
— А я вот не понимаю…
— А ты пойми! Сама! Не так это сложно!
Фенька вздохнула и поплелась на место.
Павел Сергеевич взял, наконец, красную ручку, но проверять не получилось. Мысли давили: кроме заканчивающегося, у него сегодня еще пять уроков. Помощи ждать неоткуда: суббота, канцелярия закрыта, а до учительской на перемене одному не добраться. Еще пять самостоятельных работ? Их же потом все проверять… Кстати, надо и девятому-В еще что-то придумывать. Не расслабляйся, накажут, не расслабляйся.
Минуты летели как на перекуре между «Татрами» с бетоном в стройотряде: в такие мгновения наиболее остро ощущаешь жизнь. Многое понимаешь, ко многому приходишь, многое начинаешь воспринимать иначе, творчески.
Время.
Вперед.
— Тэ-эк! Закончили!
Ничего не оставалось, как решиться на новый обход колонок; листочки Павел Сергеевич вынул из шкафа загодя. От риска не уйти, важно, чтобы он был оправдан: Павел Сергеевич ставил на то, что детки еще поглощены хрустальной таинственностью числа π. И снова победил, выиграл секунды. Детки взвыли, взывая к учительской совести и не глядя куда не надо.
— Знач’так! — Павел Сергеевич снова стоял у кафедры боком, но уже другим: чело педагога осеняли тайные надежды и мудрые мысли. — Эта самостоятельная, предупреждаю, будет совершенно особой! Влад, заткнись. Первое: в правом углу, под фамилией, поставьте обведенную в кружочек цифру — ту оценку, на которую претендуете: 3, 4 или 5. Не перебивать! Повторяю: главное в человеке — адекватная самооценка! Вот и оцените себя честно и мужественно! — Прибитые напором дети замолкли. — А потом, сами понимаете, пишете то, что вынесли из параграфа, подтверждаете заказанный уровень!
— Так мы ж параграф только что прочитали, — все же пробурчал Влад.
— Вот я и проверю, насколько качественно! Шесть минут.
* * *
Подвергнув любимых сынов тяжким испытаниям, фортуна обычно вознаграждает их за силу и упорство. Павлу Сергеевичу спасение было послано в лице завуча младших классов Ларисы Павловны.
Никто уже не узнает, зачем она заглянула к математику в кабинет, поскольку и сама она сразу об этом забыла: такова была сила обрушевшейся на нее страсти.
— Лариса, зайди! — не дав вымолвить ни слова, Павел Сергеевич кивнул на лаборантскую. Завуч в испуге повиновалась. Математик шагнул за ней, прошипев напоследок классу зловеще:
— Если только… кто-нибудь… хоть что-нибудь… хоть куда-нибудь… Или хотя бы один звук…
Блефуют не только в покере.
Девятый-В мог бы встать на уши в полном составе, потому что в ближайшие три минуты Павел Сергеевич никоим образом в класс вернуться не смог. Лариса Павловна своя; математик излил ей душу, не сомневаясь в понимании — и не обманулся. Через минуту, плюнув на приличия, он сидел без штанов, а Лариса Павловна колдовала над молнией. Сердце математика билось громко и трепетно.
— На… — Лариса Павловна, не глядя, протянула потрясенному Павлу Сергеевичу штаны, которые он от избытка чувств сначала прижал к груди.
— Лариса?
— Одевайся… балбес! — завуч едва сдерживала улыбку. — Я пошла.
— Стой! — заорал шепотом математик. — Лариса, подожди, прикрой, дай минуту.
Минуту Лариса Павловна простояла, уткнувшись носом в дверь.
Павел Сергеевич подозревал хихиканье, но сдержать радости освобождения не умел.
— Лариса… По гроб жизни… Что угодно… Только скажи…
— Я тороплюсь, Паш.
— Все, готов. Спасибо!
— Тэ-эк!
Гоголем шел по классу учитель.
Орлом над классом учитель парил.
Птицей-Феникс учитель на глазах возрождался.
Пела его учительская душа и рвалась ввысь.
— Ну, ПалСергеич… — набычился Влад. — Ну, Вы даете.
И снова одна невинная фраза вызвала собою лавину.
У Вэшников расширились глаза: вместо того, чтобы унести работы в лаборантскую, математик перетасовал пачку у них на глазах и снова пошел с нею по рядам! Пошел, раздавая им их же собственные листочки!
Это что ж за беспредел такой, гражданин начальник?
— ПалСергеич?!
И встал ПалСергеич к классу лицом, и завел могутные рученьки за спину, и сказал ученикам речь, кратко и чарующе:
— Тихо. Каждый взял ручку другого цвета, или карандаш, или фломастер, или что угодно. Проверяете доставшуюся вам работу. Оцениваете — внимание! — не полноту изложения, а соответствие. СООТВЕТСТВИЕ заявленной оценке. То есть ту самую адекватность. В конце пишете: «Проверил Сидоров».
— Братья мы, значит, — заключил кто-то.
Павел Сергеевич покачался с носков на пятки, обдумывая сказанное, и добавил:
— А я потом перепроверю: и писавшего, и проверявшего. Ферштейн?
— С Вами, ПалСергеич, — до последнего бился за родной класс несгибаемый Влад, — что ферштейн, что нихт ферштейн — все равно обыграете.
— Время пошло.
— Полетело.
После звонка агора загудела.
Народный трибун выступил тот же.
— ПалСергеич? — непонятно, восхищался Влад или возмущался. — Вы со всеми так?.. Или только на нас экспериментируете?
Рассмеялся Павел Сергеевич внятно и вольно.
— Подожди, Влад. Когда-нибудь я вам все расскажу.
— Честно?
— А я вас когда-нибудь обманывал?
Как делаются педагогические закрытия
Наталья Андреевна отработала в школе целый год.
Первый в своей жизни громадный длиннющий учебный год, девять месяцев без