Гуляев замотал головой ещё активнее. Напоминал сейчас пса, который выбрался из воды.
– Мне нравилось то чувство, что Динка меня так слушается… – пробормотал он неуверенно. – Вертит своими родными, а мне в рот готова смотреть…
Мерзость, которая затопила меня с головой, затанцевала привкусом цианида на языке.
– Хм… Вот как… Так что же она тебя не послушала и чуть меня не отправила к праотцам? Надоело ждать любимого? Или… – я сделала вид, что ужаснулась, – ты сам подсыпал мне ту отраву, которую обнаружили и в моих анализах, и в останках несчастного отца Загорского? Может, сейчас вас двоих надо судить, а не только твою ненаглядную?
Искренность, с которой муж откликнулся на эти слова, была неподдельной. Он снова бросился ко мне, понуждая Валеру встать так, чтобы в случае чего он мог нейтрализовать любую опасность в мою сторону.
– Нет! Нет, Варь, это не так! Я не знал, что Динара такое сотворила. Клянусь! Я дико жалею о том, что произошло… Я сейчас всё бы отдал, чтобы вернуть время и всё сделать иначе… Но не могу.
– И слава богу! Потому что ты, Макс, не умеешь любить. Никого, кроме себя и своих хотелок. Даже в уродливой любви Динары и то больше чувств, чем у тебя, Гуляев.
Мне всё было понятно уже давно, и этот разговор уже ничего не решал. Но почему-то сейчас, когда он всё же случился, стало даже легче на душе. Господь вовремя вмешался, когда Маринка получила ту запись. Спасибо за неё небесам.
– Варя… Это тоже не так! Мы можем уехать и начнём всё с начала. Только ты и я.
– И мои деньги, ага, – кивнула я и добавила, вернув мужу ту фразу, которую он когда-то мне сказал: – Не унижайся Макс, не нужно.
Я развернулась и двинулась в сторону здания суда, когда мне на плечо упало что-то тяжёлое. Видимо, Гуляев предпринял последнюю попытку меня остановить. Затем раздались звуки возни и крик, который заставил меня приостановиться:
– Папа!
Я обернулась резко, до хруста в шейных позвонках. Из машины, припаркованной неподалеку, выбежал мальчонка трёх лет. Дамир, сын Макса. Он бросился к отцу, которого секундой ранее отпихнул от меня Валерий.
Гуляев предлагал мне уехать? А как же его сын? Он собирался его попросту бросить? Так же просто, как сделал это со мной в своё время?
Мерзкое чувство переросло в гадливость. Я отряхнула руки, как будто перепачкалась в грязи и, поправив сумку на плече, продолжила свой путь.
А через час вышла на свежий воздух и вдохнула свободу полной грудью. Больше замужней женщиной я не была.
30
К Динаре в больницу ехать не хотелось. Макс бы дорого заплатил за то, чтобы ему позволили взять Дамира и увезти его подальше, где они с сыном могли бы начать новую жизнь. Но кто бы ему отдал наследника империи Хасановых?
Правда, в последнее время от империи и остался-то лишь пшик – основные счета были заморожены, обыски прошли всюду, где только можно. Все проекты, в которые вкладывался Ильнур Закирович, откладывались на неопределённый срок. А о том, чтобы Хасанов в итоге занял депутатское кресло, речи уже не шло. Такое пятно на репутации не отмыть было уже никогда.
Отец Максима был мрачнее тучи. В совместных вложениях с Ильнуром застряли почти все средства, которыми он располагал. Триумф фирмы Гуляевых тоже откладывался до лучших времён.
«Ты сам во всём виноват, сын», – просто сказала ему мама, коротко подведя резюме всему тому, что наприключалось в жизни Гуляева.
Макс был с этим согласен.
Когда он направлялся к Динаре, которая находилась в частной закрытой клинике, куда доступ имели только родственники ну и правоохранительные органы, у него было желание лишь обсудить дальнейшую судьбу Дамира. Пришедшие внезапно сомнения в том, что малыш на самом деле является его сыном, Макс отложил куда подальше. Он любил этого ребёнка, от кого бы тот ни был рождён. Он воспитывал его как своего. Так какая разница, обманывала ли его Динара все эти годы, или нет, если сейчас у Гуляева лишь один путь: начать всё с чистого листа? Он много думал об этом и пришёл к однозначному выводу, что предпочтёт сделать это вместе с Дамиром, который был к нему искренне привязан. Другое дело, что документальных прав на это Макс не имел. Вот об этом он и планировал поговорить с Диной, когда шёл к её шикарной палате. Однако остановился, услышав голоса.
Говорил Ильнур Закирович, видимо, пришедший навестить дочь.
– Ты сама виновата в этом, дочь, – услышал он слова Хасанова, которые в точности повторяли то, что ему говорила мама. – А я слишком долго прикрывал твои грешки. Но больше на это можешь не рассчитывать, за всё нужно отвечать…
Макс даже застыл, как вкопанный, настолько удивительным было слышать подобное от отца Динары. У него сразу, как только они познакомились с нею, возникло ощущение, что если Хасанова захочет, чтобы ей выделили персональную ракету для полёта на Марс в космической экспедиции, уже через час та будет стоять возле их дома, готовая к отправлению.
– Папа… папа, послушай… ты можешь взять вину на себя… ты же сам это предлагал! А у меня есть сын… Я хочу его растить сама…
И таких ноток, какие слышались в голосе Динары, Гуляев не замечал ни разу. Похоже, она была просто до чёртиков напугана.
– И Макс… он мой, мы уедем все втроём…
– Он не твой! Как ты не можешь это понять? Если бы Максим любил тебя, уже давно бы был с тобой вместе! Вспомни, сколько раз мы с ним разговаривали на эту тему! Ты думаешь, тогда я был не на твоей стороне? И почему я вообще позволял вам собой помыкать?!
Послышались шаги, Гуляев отпрянул и притаился в углу коридора. Но Ильнур Закирович палату не покинул – видимо, просто расхаживал туда-сюда, пребывая в состоянии ажитации.
– И твой муж бы остался жив, если бы не я! Точнее, он никогда бы на тебе не женился, потому что я должен был прекратить это всё ещё в тот момент, когда ты забеременела от Максима! Заставить Гуляева на тебе жениться, а не ждать чёрт знает чего!
Гуляев поморщился, когда Хасанов смачно сплюнул.
– Пап… Папуля, послушай… Я исправлюсь, правда. Я просто хотела избавиться от этой сучки-Вари, которая всем мешала жить.