Она долго смотрела на сообщение. Сложить пазл было нетрудно. Она не знала, что именно сделал Кариан — не в деталях, — но знала его.
Он не позволил бы Земле пострадать. Не пока она жива.
Но холодок остался.
Сила его масштаба никогда не действовала тихо. Какой бы шторм он ни поднял в небесах её мира — он скрыл его прежде, чем он успел коснуться её порога.
Она закрыла сообщение, откинулась в кресле и прижала ладонь к груди, чувствуя, как сердце всё ещё бьётся слишком быстро.
В комнате раздался мягкий звуковой сигнал.
Двери распахнулись.
Кариан вошёл — высокий, невозможный, вся его фигура дышала теневой грацией и властью.
Сегодня он был без брони.
Его одеяние переливалось в полумраке, украшенное символами его рода.
Красив, величествен, непостижим.
— Добрый вечер, — сказала она, поднимаясь ему навстречу.
Он сначала молчал — просто подошёл, бесшумно, всем своим присутствием заполняя пространство.
Когда он взял её ладонь, тёплое прикосновение тут же развязало узлы тревоги в её животе.
— Ты взволнована, — произнёс он.
Она подняла взгляд.
— Ты был на Земле. Да?
Он не ответил словами. Только смотрел — глубоко, пронизывающе.
— Ты сделал что-то, — продолжила она. — Люди видели… вещи.
— Я сделал то, что было необходимо, — тихо сказал он.
Только это.
Она выдохнула и уткнулась лбом в его грудь. Его сердце било иначе — медленнее, глубже, будто отзывалось эхом от самого ядра планеты.
— Хоть бы я знала, от чего ты меня защищаешь, — прошептала она.
— От слишком многого, — ответил он.
И прежде чем она успела задать ещё вопрос, его голос изменился.
— Идём со мной.
Он провёл её через спиральные коридоры своей башни к покоям, куда она почти не заходила — его Внутреннему Святилищу.
Двери открылись сами, признав в нём властителя.
Комната была огромной, тёплой, наполненной запахом чужих, томных благовоний. Высокие колонны тянулись к потолку, словно деревья. Криволинейные окна раскрывали ночное небо Люксара.
Леони обернулась к нему, растерянная.
— Зачем мы здесь?
— Ты не вернёшься в свои покои, — произнёс он. — Они больше не принадлежат тебе.
Она нахмурилась.
— Тогда где…?
— Здесь.
Он шагнул ближе.
— Это твои покои теперь. Мои. Наши.
Слова ударили так сильно, что у неё перехватило дыхание.
— Ты будешь жить здесь, — продолжил он, голос низкий, почти благоговейный. — Больше никакого расстояния между нами. Ты будешь рядом со мной — по истине, по присутствию… и по статусу.
У неё открылись губы.
— Кариан… ты хочешь сказать…?
Он коснулся её лица, аккуратно, одной когтистой рукой, удивительно нежно.
— В истории был только один случай. Больше тысячи лет назад. Марак… выбрал пару. Провозгласил её всей галактике.
Её сердце забилось гулко, как барабан.
— И теперь это будет объявлено снова, — сказал он, глядя ей прямо в душу. — Ты станешь моей Маракин.
У Леони подкосились ноги. Он подхватил её мгновенно, держал крепко, пока она вдыхала, пытаясь осознать сказанное.
Не наложница.
Не пленница.
Партнёр.
Его.
Навсегда.
Кариан наклонился и поцеловал её — глубоко, горячо, так, что мысли растворились.
Она утонула в нём, в его силе, в его прикосновениях, в той неизбежной тяге, что всегда связывала их.
Он объявит её своим людям.
Всей вселенной.
И она будет стоять рядом с ним — не как собственность, а как равная.
Она позволила себе раствориться в его руках, в его уверенности, в том будущем, которое когда-то казалось потерянным… а теперь было переписано звёздами.
Глава 52
Она стояла на пороге его Внутреннего Святилища — и едва дышала.
Комната не была похожа ни на что в Люксаре. Всё остальное во дворце сияло обсидиановым блеском и звёздным кристаллом, а здесь пространство будто дышало. Стены были гладкими, округлыми, живыми — под тёмной поверхностью мягко пульсировали золотые нити энергии, словно кровеносные сосуды. Воздух был густым, сладким, тёплым — как аромат раздавленных лепестков, смешанный с огнём.
Здесь чувствовалась древность. Тайна.
Как будто она переступила порог сердца божества.
И Кариан ждал её там.
Он стоял у низкого освещённого помоста, окружённый мягким ореолом света. Его тёмные одеяния, расшитые серебром, ниспадали идеальными линиями с широких плеч. Металлический гребень на его лбу поблёскивал силой. Но сильнее всего её удерживали его глаза — горящие, нечеловеческие, полные того, что одновременно тревожило и обжигало.
Владение. Почитание. Жажда.
Он поднял руку, словно приглашая. Она пересекла комнату — шаг за шагом, по мягкому, бархатистому полу. Дыхание сбивалось, пульс дрожал в горле, в кончиках пальцев.
— Ты уверена, — произнёс он тихо, почти благоговейно. — Когда переступишь черту… дороги назад не будет.
Она не ответила словами. Просто вложила свою руку в его.
Он двигался медленно, не отводя взгляда — выжидая малейший намёк на сомнение. Но его не было. Тогда он встал у неё за спиной и положил ладони на её плечи. Лямки лёгкого шёлкового платья дрогнули под его пальцами. Он спустил их медленно, дюйм за дюймом, пока бледно-голубая ткань не соскользнула с её тела, тихо шурша и падая на пол.
Прохладный воздух коснулся её обнажённой кожи. Она стояла перед ним открытая — и никогда прежде не чувствовала себя настолько увиденной. Настолько желанной.
Он обошёл её кругом, кончиками пальцев касаясь ключиц, затем рук. От его прикосновения по коже пробегали искры. Она потянулась к нему в ответ, расстёгивая застёжки на его одеянии. Под тканью открывалось его тело — сильное, чужое, идеальное, кожа мерцала лёгкой радужностью в мягком свете Святилища.
Она положила ладони ему на грудь, чувствуя мощь под пальцами — словно касалась живого грома. И всё же он дрогнул от её прикосновения.
Когда его щупальца раскрылись, это было не внезапно — плавно, как расцветающие ленты шёлка. Они поднимались от его спины и боков изящными, текучими дугами, окутывали её без спешки, будто живые. Первое прикосновение — к пояснице — заставило её ахнуть. Другое мягко обвило запястье. Третье скользнуло по линии бедра.
Они были тёплыми. Гибкими. Гораздо нежнее, чем она могла представить.
Они двигались с намерением — дразня изгиб её бёдер, внутреннюю сторону бёдер, прикасаясь и отступая, пока она не выгнулась к нему, не издав тихий, сорванный звук.
Он изучал каждую её реакцию. Он знал, где она дрожит. Где тает.
Его губы нашли впадинку у основания её шеи. Его ладони легли на её поясницу, притягивая ближе.
— Ты моя, — прошептал он на её коже. — Но больше того… ты — моя равная.
Она закрыла глаза, утопая в ощущениях. Её разум, тело, сердце — всё переплеталось с ним. Он подводил её к краю медленно, почти благоговейно, словно поклоняясь её растворению.
И когда она разорвалась в его руках, это было с его именем на губах. Он держал её крепко, прижимая к себе, будто знал всегда: это её место.
Он уложил её на мягкую платформу в центре Святилища, обнимая, укрывая собой. Его щупальца отступили, касаясь её кожи в последнем обещании.
Долгое время они лежали вместе, их сердцебиения постепенно синхронизировались.
Она посмотрела на него — на чужого, который похитил её, и который теперь держал её так нежно, так яростно — и прошептала:
— Я никогда не смогу вернуться к той, кем была до тебя.
Он ничего не ответил. Только притянул её ближе, и тени Святилища обвили их, как клятва.
Глава 53
Свет в их приватной обеденной комнате был мягким и золотистым, пульсирующим едва заметно — как отголосок двух солнц, скрывающихся под небом Люксара. Под купольным потолком переливались медленные оттенки фиолетового и глубокого синего, разливаясь тёплым свечением по гладким обсидиановым стенам.